Мы — камеры: вездесущая съемка станет такой же данностью, как и время

Сооснователь стартапа bemyapp и бывший вице-президент Tumblr Мэтт Хакетт написал визионерскую заметку о будущем изображений в мире носимых технологий. В ней Мэтт сравнивает изображения, генерируемые людьми со временем, как с некогда дефицитным товаром, ставшим данностью. Приводим полный перевод его блога.

Капиталистическое общество нуждается в культуре, построенной на изображениях. Оно нуждается в предоставлении огромного количества развлечений, для того чтобы стимулировать спрос и снижать травмы от принадлежности к определенному классу, расе и полу. И оно нуждается в сборе бесконечного количества информации – как лучше использовать природные ресурсы, повышать продуктивность, следить за порядком, воевать, предоставлять работу бюрократам. Возможности камеры – субъективация или объективация реальности – идеально подходят для удовлетворения этих потребностей. Камера изображает реальность в двух вариантах, идеально работающих в современном индустриальном обществе: как спектакль (для масс) и как способ выжить (для власти).

Сюзан Зонтаг, The Image-World (1973)

За последние два года было сделано больше фотоснимков, чем за все историю до этого. За прошлой год люди поделились более чем 2 триллионами фото, где-то вдвое больше было снято и осело на жестких дисках телефонов. Это еще не говоря о видео.

Зонтаг написала текст выше в начале экспоненциальной кривой динамики создания изображений. Она, похоже, чувствовала легкое дуновение ускорения этого процесса, но ее лицо бы расплавилось от скорости, с которой начали появляться изображения спустя десятилетие после ее смерти.

Спрос человечества на создание, шеринг и потребление изображений ненасытен. Подобьем ориентировочную статистику:

(Количество воспринимаемых изображений в секунду) * (Количество секунд, в ходе которых человек не спит в течение дня) * (Человеческая популяция) = 10*57,600*7,400,000,000 = 4,3 квадриллиона.

Таким образом, максимальный лимит потребления изображений людьми – это 4,3 квадриллиона в день или 1,6 квинтиллиона в год, плюс-минус.

Погоня за господством в сфере видео между Facebook, Google и Twitter не нуждается в дополнительных комментариях.

До изображений было время

Спрос человечества на время рос по похожей агрессивной кривой.

До индустриальной революции часы, в большинстве своем, не имели минутной стрелки. Только очень специфический класс населения мог себе позволить хронометр до 20 столетия.

До 1840-х годов, время было локальным и очень отличалось друг от друга. Каждый город настраивал часы по-своему, с тем, что часы каждого отдельного человека могли быть тоже настроены на его усмотрение. Время в Питтсбурге могло на 27 минут отличаться от времени в Нью-Йорке и это мало кого волновало.

Железная дорога сделала возможными куда более частые путешествия сквозь эти эзотерические времена, по сравнению с лошадьми и своими двоими. Спрос на время вырос. Изначально время было индустриальной подложкой: эффективная работа железной дороги требовала упорядоченного времени на разных концах страны.

Рынок времени взлетел вместе с ростом количества поездов, и к 1870-м время стало предметом роскоши. В Париже частные резиденции, фабрики и производители часов могли купить время: специальные часы соединялись с механизмом пневматической синхронизации, который устанавливался в помещениях и через подземную трубу соединялся со специальным насосом, который при помощи воздушных потоков направлял точное время. Каждый честолюбивый джентльмен, который подключался к данному сервису, фактически платил за время.

В начале 20-го столетия время стало общедоступным. Первая Мировая Война поспособствовало появлению наручных часов у военных для возможности координации залпов. Цифровые компьютеры и интернет нуждались во времени еще больше. Без вездесущего и точного времени ни один из программных протоколов, работающих для доставки этой статьи на ваш экран, не работал бы.

В наши дни нормально то, что время невидимо. Вокруг меня как минимум десять часов, считающих с точностью до миллисекунд (iPhone, Android, Kindle, стереосистема, ПК, ноутбук, духовка, телевизор, приставка для кабельного, цифровые часы), большинство из которых постоянно синхронизируются при помощи беспроводных технологий с атомными часами. И все же наша жажда времени не угасает: трейдеры напряженно воюют против физических барьеров, чтобы координировать свои процессы быстрее миллисекунды.

Капиталистическое общество нуждается во времени так же, как и в изображениях.

В 19 столетии вездесущность времени была чем-то сродни фантастики. Время кажется нам очевидной составляющей мира просто потому что мы погружались в него долгое время. Экспоненциальная экспансия времени нас полностью поглотила.

Создание еще большего количества изображений

К 2020 году 80% мира будет обладать безграничным доступом к камерам, прикрепленным к людям и мгновенной дистрибуционной сети распространения изображений. Мы получим визуальный доступ ко всему миру.

Смартфоны все еще требуют ряда сложных и затратных по времени действий, направленных на создание и дистрибуцию изображений. Экспоненциальный рост спроса на изображения, как практический фактор, требует экспоненциального роста генерации изображений. Это возьмут на себя носимые камеры.

Технологии носимых устройств, создающих изображения, существуют уже сейчас. Поиск по Alibaba выдаст десятки производителей из Шеньчженя, способных производить камеры с разрешением 1080p со встроенным Wi-Fi модулем из простых составляющих, дешевле чем за $50. Некоторые из них уже лежат на моем столе – они еще далеки от идеала, но как только Apple (или Xiaomi) возьмутся за эти технологии, несложно представить до какого уровня дойдут дизайн и цена.

Google Glass оказался провалом с точки зрения пользовательского дизайна. Это может показаться странным, поскольку носимая камера была самой удачной опцией, встроенной в этот продукт.

Glass провалились, потому что это был инструмент для создания такого огромного количества изображений, к которому пользователи еще не были готовы. Скептики справедливо спрашивали: «Ты сейчас меня снимаешь?», поскольку еще не существовало удобного места, где все эти изображения можно было бы просматривать. Наш спрос еще недостаточно вырос, еще не так много программ, позволяющих обрабатывать такие объемы. Beme, Snapchat, Facebook и еще десятки других как раз создают подходящий софт под это прямо сейчас.

(Технологии по потреблению изображений всегда отставали от технологий по их созданию. Цветное телевидение воевало за место под солнцем целое десятилетие, и даже после этого телепередачи продолжали имитировать реальный водевиль).

Безграничное будущее

Но что произойдет, когда изображение настолько же интегрируются в нашу реальность, как и время?

Мы входим в мир, в котором визуальное и аудиальное присутствие на расстоянии – это уже не элитарный товар, а базовая потребность в обществе и индустрии. Суперсила в виде неограниченного присутствия на расстоянии становится данностью.

Конечно же, нет ничего неизменного. Мы можем сдержать свой спрос на изображения еще до того, как носимые камеры станут необходимостью. Но у изображений столько же возможностей преуспеть, сколько и взывать неприятие человечеством (и мы увидим много примеров принятия и непринятия).

Мир изображений Зонтаг мрачен и инструментален: изображения – это вспомогательный инструмент и инструмент контроля. Это логично, с точки зрения фотографии в 1970-х, когда владение камерой и инструментами дистрибуции были ограничены и предоставляли относительно высокий уровень влиятельности. Нынешняя эра, с обилием миниатюрных, носимых, соединенных с интернетом камер и экранов, несколько отличается.

Когда камеры станут вездесущими, я думаю, что мы вскоре перестанем думать о них. Мы редко задумываемся о часовых механизмах, интегрированных в часы, если мы вообще о них задумываемся. Камеры станут невидимыми координаторами удаленного видения.

Вездесущность времени делает его обсуждение абсурдным. Мы не боимся времени и не отрицаем его, оно просто является частью нашей реальности (мгновенная навигация, интернет), а также частью того, к чему относится косвенно (иррациональная зависимость от продуктивности, ядерное оружие).

Мы уже стали часами. Скоро мы станем камерами. А что мы сделаем с этой властью, зависит только от нас.