Как я несколько недель делал все, что предлагал мне Facebook

10958

Facebook старается подталкивать пользователей к тому, чтобы те рассказывали о себе, лайкали фото, праздновали годовщину дружбы. Но не всегда эти призывы к действию смотрятся уместно и служат своей цели: вовлекать аудиторию. Журналист BuzzFeed Чарли Уорзел решил проверить, насколько хороши эти алгоритмы Facebook, и несколько недель делал все, что сеть подсказывала ему сделать. Результаты получились устрашающими.

В Facebook очень легко опростоволоситься. Ваша небрежная ремарка о политике втихую настроит против вас политически сознательного родственника и заранее разрушит семейный обед на День благодарения. Здесь найдутся фотографии счастливых деньков, запечатлевшие решение, о котором вы позже пожалеете. Старые знакомые вашей бывшей, из-за которых вы начинаете вынужденно «дружить».

Подобные небольшие проблемки встречаются в сети повсеместно и являются побочным результатом неутомимых требований Facebook скармливать ему все новые данные, а в конце каждого скролла — заводить новых друзей, поддерживать связи с теми, кто вам нравится и кого вы любите. Именно это привело к тому, что на прошлой неделе я пригласил 240 человек на вечеринку в честь дня рождения парня, с которым я виделся всего дважды.

fb1

Эта вечеринка родилась из опыта, нацеленного на экспериментальную проверку концепции таинственных алгоритмов работы Facebook — сложных самообучаемых программ, которые зазывают нас читать, постить, делиться, заводить друзей, тех подмосток, на которых возводятся наши Facebook-личности.

Представим, что постоянные посылы от алгоритмов Facebook, которые приглашают нас делиться контентом и общаться с друзьями — это чистейшее выражение того, как сеть хочет, чтобы ее использовали. Тогда, если пользователь следует каждому указанию сети — это теоретически создаст платоновский идеал общения в соцмедиа — как его представляют в этой компании.

Так что несколько недель подряд я делал в Facebook все, о чем меня просили его алгоритмы. Ни один френд-реквест, ни один перепост не попадал для меня в категорию «это уж слишком».

Facebook для каждого из своих 1,7 млрд пользователей создает цифровую личность. Компания требует от пользователей регистрироваться под настоящими именами, и эти данные используются как цифровое удостоверение в мириадах сервисов и приложений. Из-за своих масштабов Facebook — это место, где вы с большой вероятностью повстречаетесь со всеми своими родственниками, ближними и дальними. Сеть часто используют для проверки кандидатов как работодатели, так и приемные коммисии вузов. И поэтому на Facebook мы размещаем стилизованную, несколько идеализированную версию себя.

Эволюция Facebook — от вузовского фотостока до вездесущей социальной платформы — проходила во время тектонического сдвига в отношении к публикации личной информации. Меняющиеся социальные нормы привели к тому, что в Кремниевой долине называют context collapse (особенность презентации себя в социальных сетях перед множественными аудиториями и группами в противовес обычному общению в небольших группах в офлайне. Если при обычном взаимодействии человек может считывать социальный контекст и подстраиваться под него, то в сети невозможно вычленить какой-то один контекст — ред).

В апреле подобный коллапс обвинили в 21%-ном падении количества оригинальных репостов на Facebook. Именно в тот момент я стал замечать внезапный прилив призывов от Facebook отпраздновать странные праздники или же написать о какой-то онлайн-трансляции. Представитель Facebook рассказывал мне, что компания начала тестировать эти виды вовлекающих сообщений еще 18 месяцев назад, но постепенно усиливала их присутствие в сети. Facebook приглашал меня поучаствовать. Чем я и занялся.

Первые дни эксперимента протекали вяло, Facebook довольно мало от меня требовал, поскольку обычно я использую сеть эпизодически, не давая ее алгоритмам шанса вовлечь меня во что-то. Но в какой-то момент я провозгласил свою лояльность бейсбольному клубу Cleveland Indians в виде брошенного мимоходом лайка.

Как-то вечером, вначале эксперимента, я открыл Facebook и на самом верху ленты обнаружил текущий счет игры этой команды, с дружеским предложением от Facebook рассказать друзьям о том, что я смотрю игру. Так что 16 августа я быстро написал комментарий «Прикольно» и зашвырнул информацию о том, что превратилось в проигрыш чикагским White Sox, в ленты примерно 650 людей, которые доверяли мне как другу.

Друзья восприняли это, скажем так, прохладно. Реакции посыпались преимущественно не в Facebook, а в виде расстроенных эсэмесок. «Пожалуйста, прекрати, что ты там вытворяешь с «Индианс», ОК?», — говорилось в одной из них.

Так продолжалось несколько дней. Facebook с ответственностью увлеченного спортом дедушки ежедневно предоставлял мне счет игры, веря, что мне это настолько интересно, чтобы я делился этим с друзьями. Мне было все равно. Но я превратился в иронический аналог спортивного канала и постил об этом. Все это время Facebook вдохновлял меня продолжать: «Вам и еще 1 218 967 пользователям нравятся Cleveland Indians», уговаривал он меня, как будто пытаясь убедить в том, что где-то в голубых далях все же сыщутся читатели для моих говнопостов.

fb3

Учуяв кровь свежей жертвы, Facebook начал подбивать меня высказываться на всевозможные странные темы. Таким образом, я отметил 177 лет фотографии, поблагодарил олимпийских спортсменов за их труд, порадовался 25-й годовщине коммерческого интернета.

Я отпраздновал дружбу на Facebook с коллегой по работе, затем размышлял о 100 годах «невероятных пейзажей из наших национальных парков». Казалось, каждое утро Facebook отыскивал для меня что-то новенькое в качестве повода попраздновать. Как и с бейсбольной командой, я начал репост с колкости в стиле «Обожаю фотографировать со своего смартфона», но после очередной возмущенной SMS решил воспользоваться возможностью и пообщаться со своими друзьями на Facebook. Я старался истово служить алгоритмам сети.

На 25-летие интернета я серьезно написал о том, как утешительно осознавать: я старше, чем явление, столь могущественное, как сеть. Несколько друзей даже подпели мне в лад и не последовало никаких пассивно-агрессивных SMS. Так что я продолжал.

Через пару дней я прокомментировал очередной счет игры «Индианс», признавшись, что я редко смотрю игры до плей-оффов и вряд ли могу прикидываться серьезным фанатом бейсбола. Мои друзья, как ни удивительно, повелись на приманку. Кто-то поддержал меня, кто-то — начал рассуждать о самоидентификации. Сразу несколько друзей уверили меня в том, что я все еще могу называться фанатом бейсбола. И только один из них писал об этом с иронией.

Так что, из приглашения Facebook у меня получилось даже нечто вроде настоящего обсуждения с несколькими людьми. В том числе — с хорошими друзьями, с которыми мы какое-то время не общались.

Но вообще говоря, вовлекающие статусные сообщения Facebook всегда выглядят очень аляповато, видно, что это — искусственное вовлечение. Они смотрятся как «дудлы» Google с местом для подписи. Что неудивительно, Facebook — это все же рекламная машина, работающая на широких потоках пользовательских данных. Во втором квартале 2016 года компания заработала $6 млрд на рекламе.

Есть смысл в том, что маркетинговый бизнес Facebook понемногу влияет на ее старания вовлекать аудиторию (что, в свою очередь, может отпугнуть пользователей от публикации личной информации).

Если рассматривать это с точки зрения вовлекающих сообщений, идеальный пользователь Facebook не просто часто взаимодействует с контентом, ставит лайки, но публично, ежесекундно и с огромным энтузиазмом общается со своими любимыми брендами — от основных спортивных команд до изготовителей открыток.

fb5

Спустя пару недель после старта эксперимента я понял, что мое определение вовлекающих действий Facebook — слишком узкое. Я понимал, что всюду, начиная с ленты, меня окружают изощренные алгоритмические намеки.

Я кликнул по запросам на добавления в друзья и там меня ожидал кошмар. Кнопки «Принять запрос» с шестилетней историей игнорирования. Я принял их все. Всего за пару минут во «Входящих» появилась целая группа милых турков, благодарящих меня за запоздалую реакцию. PR-специалист сразу бросилась в меня питчем приложения. Пользователь без аватарки просто написал «Кто это?». Чувство было взаимным.

Затем пришел черед «Предлагаемых друзей». Меня шокировал этот список — перечень людей, которых Facebook подобрал для меня довольно точно. В каком-то извращенном диккенсовом понимании Facebook представил мне духов прошлого, настоящего и будущего. Тут был список людей, которых я знал и хотел бы забыть. Были и знакомые, которых я не готов был наблюдать через постоянное Facebook-окно. Были и те, с кем бы я желал познакомиться, но недостаточно знал их, чтобы просить о дружбе.

Были и прочие: бывшая девушка, с которой встречался мой бывший сосед по общежитию, коллега по работе, с которым я виделся всего единожды, пару псевдознаменитостей, которых я, как казалось, где-то видел. Запрос, запрос, запрос. После каждого Facebook требовал у меня написать приветственное сообщение.

В большинстве случаев я печатал что-то схематично-дружелюбное, это бы могло убедить моих новоприобретенных друзей в том, что это сообщение сгенерировано роботом. Никто не ответил. Как-то вечером, после особенно глубокого заплыва за друзьями я почти физически скукожился от неловкости, выслав запрос президенту BuzzFeed — милому мужчине, которого я видел только походя. Моя девушка взглянула на экран, потом перевела на меня взгляд: «Ты сейчас разрушаешь собственную жизнь».

Я стал королем «желаний на день рождения». Я вливался в десятки предложенных Facebook-групп: от каких-то сообществ наблюдателей за птицами, которые высылали мне уведомления всякий раз, как кто-то постил прекрасное фото цапли, до групп гаражных распродаж, я вступил в три группы естественных родов, парочку дурацких групп с вирусными видео, и в несколько прикольных групп клубов по игре Magic: The Gathering.

Никто из них не отверг меня. Даже группа республиканцев-выпускников Бруклинского колледжа 2008 года выпуска. Я никогда не учился там, я даже выпустился не в этом году. Facebook приглашал меня лайкать все больше страниц в какой-то гротескно-бессмысленной прогрессии: сначала страницы журналистов, затем страницы ТВ-ведущих-блондинок, затем страницы большегрудых моделей и малоодетых женщин-бодибилдеров. Видимо, его алгоритмы интерпретировали мои ураганные реакции как действия человека, которому все мало.

Итак, вначале сентября Facebook предложил, чтобы я организовал для Патрика вечеринку. До 23 июня этого же года я не догадывался о существовании какого бы то ни было Патрика. Предложение от Facebook по этому поводу объявилось примерно на трети длины моей ленты, вместе с картинкой мультяшного тортика и дружественным, хотя и пассивно-агрессивным CTA: «Если вы встречаетесь 21 сентября, почему бы не пригласить друзей, организовав ивент?». Это смотрелось как обычное ванильное предложение, если не учитывать тот факт, что до 23 июня этого года я не знал о самом существовании Патрика, а с тех пор встречал его дважды.

fb6

Хотя я хорошо отношусь к нему. Мы прекрасно общаемся, у нас много общих интересов, мы одинаково шутим, поэтому я подружился с ним на Facebook после того, как мы впервые встретились. Но я многого не знаю о Патрике, и не смогу это выучить даже из его Facebook-профиля. Все эти мелкие таинственные личные особенности, общие переживания и секреты, которые скапливаются за время дружбы. И вот, несмотря на крайне поверхностное знакомство, Facebook решил, что я достаточно готов, чтобы организовывать Патрику вечеринку — празднование с его друзьями и моими. Конечно же, откуда здесь взяться неловкости.

Как ни странно, Facebook даже был в чем-то прав. Патрик и я живем в разных городах, и поскольку я на его вечеринке быть не смогу, я создал ивент, открыто говоря, что создать его мне предложил алгоритм Facebook. Я пригласил около 250 людей, которых знал сам, и оставил список открытым, чтобы друзья Патрика также смогли добавлять себя и других. Я настроил и страничку, куда люди могли бы скидываться деньгами по PayPal, чтобы Патрик мог закупить алкоголь на пьянку. После чего, мертвея от страха, стал ждать реакции.

Мое приглашение люди воспринимали ошарашенно и недоуменно: «Это что еще за херня», — написал один из друзей по поводу ивента, прежде чем отписаться. Другие общие друзья обменивались шутками. Мне стали сыпаться эсэмэски с вопросами, настоящая ли это вечеринка. Вся эта штука была смехотворной с самого начала, но народ развлекался. Мы набрали целых $55. Очень надеюсь, что вечеринка все же состоится.

Интересно, заметило ли всевидящее око Facebook потенциальную дружбу между нами еще до предложения организовать вечеринку. Я следил за Патриком на Facebook после знакомства, проверял, где он учился. Патрик расшарил мою статью с комплиментом, а я поставил лайк. Нас обоих затегали на фото с вечеринки, где мы встретились.

Иными словами, мы скормили алгоритму Facebook достаточно тонких намеков, указующих на связь. Так что Facebook совершил именно то, чего можно было бы ожидать от свахи, работающей только с сырыми данными и обрывками дорогого проприетарного кода. Он отбросил всяческую воспитанность и пропустил то, что казалось ему зарождающейся дружбой, через свой ускоритель элементарных частиц. И это даже, можно сказать, сработало.

sub-buzz-30198-1474510068-1

Алгоритмы Facebook вечно жаждут данных. Им хватает пары намеков. Они не ждут трех дней, чтобы скинуть SMS после первого свидания, они — это тот парень, который, скучая по вашему голосу, позовет вас в видеочат, сидя в туалете, даже если свидание не закончилось.

И в этом заключается проблема: Facebook склонен неверно понимать, чего хотят его пользователи, при этом пытается вываливать в общий доступ как можно больше их данных. В 2010 Facebook поменял настройки приватности так, что обновления статуса по дефолту стали публичными. Facebook пытался запрещать псевдонимы, но затем отменил этот бан из-за жалоб трансгендеров и жертв домашнего насилия.

Мой опыт — делать все, о чем меня просил Facebook, указал на подобные же проблемы. Я замусорил ленты друзей банальщиной. Я посылал наверняка неадекватные запросы на дружбу. Я истово делился всем подряд. Когда Facebook предложил создать слайд-шоу из недавних фото, я запостил видео, состоящее из чеков отчета о расходов под какую-то дурацкую музычку.

fb4

Алгоритм Facebook, может, и верно угадал мою склонность подружиться с Патриком, но чаще, чем стоило, он оказывался грубым, тупым инструментом, предполагающим, что все мои мимолетные увлечения — это страсти на всю жизнь.

Я уже перестал реагировать на призывы сети, но ужасные последствия моего эксперимента все еще всплывают в ленте. Мое непритязательное одобрение всех запросов в друзья вдохновило еще больше милых пользователей из Турции стучаться ко мне. Моя лента представляет собой хаос из уведомлений от различных стремных групп, а всякий раз, как Патрик лайкает фото, оно вцепляется в топ моей ленты, как будто это минимум объявление о помолвке.

Но было и нечто успокаивающее в том, чтобы смотреть на работу алгоритма, открыв рот. Несмотря на свои миллиарды пользователей, тонны денег, армии гениальных инженеров, компания все еще ни на миллиметр не приблизилась к пониманию человека. Facebook знал обо мне больше, чем мне хотелось бы, воздадим ему должное, но на самом деле довольно плохо понимал, кто же я такой. Я почти десять лет рассказывал сети, кто я, но в конце она слышала только то, что ей хотелось услышать.

Оставить комментарий

Комментарии | 0

Поиск