Как живут цифровые номады и стартап с инфраструктурой для них

Roam основали в 2015 году — с тех пор международный стартап успел выйти в четыре города, а также готовится открыть три новые локации в дополнение к существующим (в Нью-Йорке, Берлине и Сан-Франциско). Идея компании проста: предоставлять комфортные условия людям, для которых дом — это не точка на географической карте, а работа не требует посещения офисов.

Резиденты платят от $500 в неделю (плюс местные налоги), получая в свое распоряжение минималистичные комнаты и общие пространства для работы, общения и отдыха. Услугами Roam воспользовались уже 2200 человек: фрилансеры всех мастей, программисты, авторы, пенсионеры. 

Чайка рассказывает о встрече с основателем Roam, 40-летним австрийцем Бруно Хайдом. Их разговор за день до этого сорвался, потому что Бруно уснул у себя в номере. Хайд давно уже превратился в номада — все его вещи (а он носит только черное и белое) помещаются в один чемодан. 

Всегда нужно какое-то ощущение места и дома. Вопрос в том, должно ли оно быть географическим?

Хайд пришел к бизнесу Roam из-за собственного детства — он вырос в высокогорной деревушке, где зимой жило до 5000 человек, а летом — не более пары сотен. Дома у него не было собственной комнаты, он спал в общем зале. Парень научился программировать, выписывая специализированные журналы. К 2005 году основал стартап, который делал поисковые движки на заказ. К 2011 бизнес переформатировался в другую компанию, а потом закрылся.

33-летний Хайд остался при деньгах, но без целей. Некоторое время он скитался между Лондоном и Сан-Франциско, потом задержался в общине номадов в балийском Убуде.

Я ощутил на себе, что можно быть таким настолько же продуктивным в этом прекрасном, милом окружении, а также каждый день брать массаж за $9 и наслаждаться отличным кофе.

Взяв двух кофаундеров, Хайд запитчил идею перед венчурными инвесторами и привлек для основания Roam $3,4 млн. Теперь это миниатюрная международная корпорация: в ней несколько десятков сотрудников. Все такие же номады — работают удаленно и собираются вместе раз неделю на конференц-коллы. Офисов или представительств, помимо четырех резиденций, у стартапа нет.

Один из бранчей в Roam. Фото: NYT

В разговоре с Чайкой предприниматель часто обращался к левой риторике, а также говорил об угрозе исчезновения привычного трудоустройства. На фоне достижений в области ИИ, а также потери прежней стабильности, не стоит цепляться и за представления о постоянном месте жительства, говорит Хайд.

Чайка соглашается, что нынешние экономические условия особенно сильно бьют по миллениалам — наиболее непостоянному поколению, которое покупает меньше машин, жилья, чаще разводится и реже заводит детей.

В условиях конкурентной экономики фриланса, географическая мобильность стала поверхностным признаком успеха и креативной свободы: это возможность делать что угодно, где угодно и когда угодно.

Но все не так идеально. Работодатели легче соглашаются на удаленное трудоустройство потому, что технологии облегчили мониторинг сотрудников. Хайд высоко оценивается потенциальную аудиторию номадов — это более 1,2 млн человек, зарабатывающих свыше $80 000 в год и способных жить где угодно. Впрочем, и без этих толп Хайд говорит о прибыльности Roam — пустующие номера стартап сдает на Airbnb.

Посетительница ROAM в своей комнате. Фото: NYT

С расходами компания тоже осторожна: стартап занимается отделкой зданий совместно со строительными компаниями, а потом берет их в аренду на несколько лет. Дорого обходится лишь открытие новых локаций — к примеру, мадридскую резиденцию, созданную в бывшем монастыре, пришлось свернуть из-за слишком суровых условий.

Чайка говорит, что одно из преимуществ Roam — разнообразное и дружелюбное комьюнити. За неделю в Майами она встретила южноамериканского разработчика, две пары предпринимателей из Швейцарии, контрактного сотрудника IBM, израильского эксперта по машинному обучению и 75-летнего агента по недвижимости на пенсии. Его жена умерла, а здесь он спасается от одиночества, хотя и мог бы позволить себе место подороже.

«Роамер» отдыхает в Майами. Фото: NYT

В целом концепция Roam приглянулась Чайке — она даже задумывалась, что поездка в Майами может стать разминкой перед настоящим испытанием, временным релокейтом на Бали, в Убуд. К тому же в коливинге было нескучно: по утрам тут занимались йогой, вечером вместе пили пиво, по средам организовывали «семейный ужины», временами встречали новеньких.

Одна из местных посетительниц назвала этот образ жизни «гибридом между летним лагерем для взрослых и реалити-шоу без камер». По схожему принципу тут строилась иерархия взаимоотношений — опытные «роамеры» выглядели авторитетнее в глазах новоприбывших. 

Можете представить себе шумоподавляющие наушники для географии? Так я начала представлять Roam. Когда хочется, можно заблокировать ощущение места и существовать в удобном, спокойном, безопасном пространстве, которое способно существовать где угодно.

Но уже за неделю Чайка успела почувствовать беспокойство от подобного состояния. Жизнь где угодно оказалась уж слишком похожа на жизнь нигде. Как бы там ни было, работа оказывается всепоглощающей — Roam разве что сглаживает особенности путешествий вроде культурного шока, неожиданностей или одиночества. 

Чайка думала, что переезд поможет ей поменять жизнь. Она планировала оперативно все выполнять, посещать пляжи, смотреть на достопримечательности. Вместо этого девушка большую часть времени просиживала за столом в коворкинге и пыталась писать — прямо как в родном Бруклине. К океану она выбралась лишь в последний день. Она потратила так много времени на статус номада, что забыла о реальном путешествии. 

Не такое это уж и спасение от опасностей капитализма: получается, что ты можешь быть где угодно, но только пока продолжаешься без конца работать.