«Я восхищался тем, как он видит мир»: Джонни Айв написал проникновенное воспоминание о Джобсе

Бывший главный дизайнер Apple Джонни Айв, который работал в компании с 1996 года, написал на The Wall Street Journal проникновенную статью в память о сооснователе компании Стиве Джобсе, который умер 5 октября 2011 года, 10 лет назад. AIN.UA публикует ее перевод.

Я редко думал о смерти Стива.

Мои воспоминания о том ужасном, душераздирающем дне 10 лет назад — сбивчивые и неполные. Не помню, как доехал домой. Помню пасмурное октябрьское небо и слишком тесные ботинки. Помню, что после всего мы с Тимом сидели в саду, в тишине очень долго.

Со времени моей речи на похоронах я публично не говорил о нашей дружбе, приключениях и работе. Я никогда не читал потока статей, некрологов, странных и ошибочных характеристик, которые уже стали частью мифа о нем.

Но я думаю о Стиве каждый день.

Лорен (жена Джобса, Лорен Пауэлл Джобс — ред.) и я поддерживаем связь. Наши семьи дружат вот уже почти 30 лет. Мы пережили смерти и праздновали рождения. Мы с ней все время общаемся, часто — о Стиве, но редко о моей работе с ним. Чаще всего мы говорим о будущем и о ее впечатляющей и вдохновляющей работе в Emerson Collective.

Когда ее умные и любознательные дети спрашивают о своем отце, я не могу сдержаться. Я часами говорю о том невероятном человеке, которого так сильно любил.

Мы работали вместе почти 15 лет. Почти каждый день мы обедали вместе, и проводили послеполуденные часы в святилище дизайн-студии. Это были самые счастливые, творческие и светлые дни моей жизни.

Я восхищался тем, как он видит мир. Он невероятно красиво мыслил.

Он без сомнения был самым любознательным человеком, которого я когда-либо встречал. Его ненасытное любопытство не ограничивалось ни его знаниями, ни опытом, оно не было праздным или пассивным. Он был неудержимым, энергичным и неутомимым. Он неукоснительно и строго утолял свое любопытство.

У многих из нас имеется внутренняя склонность к любознательности. Но мне кажется, после традиционного образования или работы в толпе, любопытство становится осознанным решением, требующим намерения и дисциплины.

В больших коллективах все наше общение стремится к осязаемым, измеримым фактам. Более удобно и социально приемлемо говорить о том, что уже известно. Быть любопытным, исследовать неподтвержденные идеи было для Стива намного важнее, чем быть социально удобным.

Наша любознательность требует от нас обучения. А для Стива желание учиться было намного важнее желания оказаться правым.

Наше любопытство нас и сблизило. Оно сформировало основу нашего счастливого и продуктивного сотрудничества. Оно также, как мне кажется, приглушило наш страх перед созданием чего-то абсолютно нового.

Стива волновала природа и качество его собственного мышления. Он много требовал от себя и тяжело трудился для того, чтобы его мышление отличалось редкостной живостью, изяществом и дисциплиной. Его упорство в этом ставило невыносимо высокую планку. Когда он не мог мыслить на должном уровне, он жаловался на это точно так же, как я — на свои колени.

Когда мысли превращались в идеи, даже сомнительные и хрупкие, он относился к этому процессу как к священнодейству. Он очень глубоко понимал и уважал творческий процесс. Он понимал, что стоит уважать сам процесс созидания, вне зависимости от того, хороши ли идеи, и подходят ли для них обстоятельства.

Идеи — хрупкие. Если бы они были завершены, то это были бы уже продукты. Чтобы проблемы новой идеи не поглотили тебя, нужно приложить заметное усилие. Проблемы проще сформулировать и понять, но они мешают вам дышать. Стив же фокусировался на настоящих идеях, пусть даже неправдоподобных и незавершенных.

Я верил, что к этому моменту воспоминания о моем лучшем друге и творческом партнере, о его непревзойденном видении станут для меня утешением. Но конечно же, этого не случилось. Десять лет спустя он все еще не может занять определенного места в моей памяти. Мое понимание Стива не становится умиротворенным или определенным. Оно растет и развивается.

Возможно, это как-то связано с ежедневной лавиной мнений и некрасивой модой на быстрые суждения, но больше всего мне не хватает его уникальной и чудесной ясности. Кроме его идей и видения, я скучаю по его проницательности, которая привносила порядок в хаос.

Это никак не связано с его легендарным талантом доносить идеи, скорее с его страстью к простоте, правде и чистоте.

По большому счету, мне кажется, это было связано с мотивацией, которая его питала. Он не отвлекался на деньги или власть, его драйвила любовь к нашему собственному виду. Он по-настоящему верил, что делая что-то полезное, вдохновляющее и прекрасное, мы выражаем свою любовь к человечеству.

Когда Стив покинул Apple в 1980-х, он назвал свою новую компанию NeXT. Ему всегда отлично удавались названия.

После почти 30 лет в Apple я покинул компанию, движимый желанием учиться и открывать новые возможности быть полезным. Мотивация Стива сформировала имя и для моего следующего приключения, LoveFrom. Мне невероятно повезло в том, что я продолжаю сотрудничать с друзьями в Apple. Но также мне очень повезло и в том, что сейчас я могу исследовать и творить в компании новых друзей.

Лорен и я наконец работаем вместе. На самом деле, мы уже десятилетия работали вместе.

Последние слова Стива, обращенные ко мне были о том, что ему будет не хватать наших разговоров. Он сидел на полу рядом со своей кроватью, прислонившись спиной к стене.

После его смерти я вышел в сад. Помню звук, с которым захлопнулась деревянная дверь, когда я тихо прикрыл ее за собой.

Сидя в саду, я думал о том, что слова часто мешают нам слушать и думать. Возможно, поэтому мы столько времени проводили с ним вместе в тишине.

Я отчаянно скучаю по Стиву, и всегда буду скучать о возможности помолчать вместе с ним.