Львовянин, выпускник Гарварда Саша Боровик жил и работал за рубежом – в Праге, Мюнхене, Барселоне, Лондоне, Кремниевой Долине, участвовал в создании технологичного стартапа и работал юристом в Microsoft и Akamai Technologies. Через много лет после того, как уехал из Украины, решил вернуться на родину, чтобы помогать строить новую страну и проводить реформы.
Но в украинском Кабмине решили, что юрист с гарвардским дипломом им не нужен. Собственно, многие узнали о том, кто такой Саша Боровик, когда в мае этого года он уволился из Кабмина и публично объявил причину увольнения: не сработались с премьер-министром. Уже на пути к самолету в Мюнхен юрист получил сообщение от Саакашвили с предложением поработать в команде. Сейчас Саша Боровик занимается привлечением инвестиций в инфраструктуру в Одесской облгосадминистрации. Он рассказал редакции о том, как работается технократу в украинских органах власти, над чем работает команда Саакашвили, а также о том, что стопорит реформы в стране.
О решении вернуться домой
За границей я жил, как будто Украины вообще не существует. Помню, как возвращался в Украину на какой-то проект (Саша в то время работал над несколькими проектами юридической фирме «Сквайр Сандерс» – ред.), замечал, что происходит в стране, и мне это очень не нравилось. Сразу после развала Союза я приезжал сюда и видел, что бизнесмены — те, кто продавал землю, те, кто занимался приватизацией – все как один были нечестными. Это были не предприниматели, а воры. Поэтому здесь было очень сложно работать, складывалось впечатление, что не хватает воздуха, что сложно дышать.
Когда случилась Оранжевая революция, я только начинал работать в Microsoft и делал там карьеру. Но я все же следил за тем, что происходит и видел, что после революции все стало по-старому. Когда услышал, что Украина будет подписывать договор об ассоциации, если честно, мне сразу не понравилась эта идея. Казалось, что дать правительству Януковича подписать договор — это как свинью пустить в бальный зал.
Но когда началась эта революция, я ловил все возможные новости, смотрел “Громадське”, читал «Украинскую правду», невероятно переживал за все, что происходит. Пытался помогать Центру противодействия коррупции: к примеру, нам удалось отследить деньги Януковича за рубежом, заблокировать корреспондентские счета в Deutsche Bank US, найти юриста в Лихтенштейне, который занимался деньгами “семьи”. Я написал в New York State Bar Association, они начали расследование и, кажется, даже лишили его лицензии.
Когда революция только начиналась, у меня было, наверное, три френда в Facebook из Украины, но уже к парламентским выборам около 30 моих новых друзей попали в Раду.
Я был невероятно вовлечен во все происходящее и это начало мешать работе. Когда появилась организация Western-educated professionals for the Ukrainian Government, я им сразу написал и сказал, что мне было бы интересно попробовать свои силы.
О работе в министерстве
Сначала мне предложили пост заместителя министра по европейской интеграции в Министерстве юстиции. Там случилась даже немного смешная история.
Это все происходило в секретариате министерства. Они потеряли мое резюме и запросили новое. Я же предложил зайти на LinkedIn и посмотреть мои данные там. Они опросили восемь людей из министерства — ни у кого не было профайла на LinkedIn. Тогда я попробовал с их компьютера зайти на LinkedIn, но тут появилась надпись о том, что с этого компьютера совершались вирусные атаки или же постился какой-то запрещенный контент, так что в сеть зайти не получилось. Тогда я предложил секретарше зарегистрировать ее профиль, но когда начали регистрацию и нужно было указывать профессию, она попросила написать «модель» и указала мейл lucylonglegs или что-то вроде этого. В общем, забавная история.
А когда я спросил у них, что делать с гражданством, ведь у меня было гражданство Германии, мне ответили, мол, ты просто никому об этом не говори. И это в Минюсте! Мне показалось, что это – непрофессиональный подход и я решил идти в Министерство экономики. Они как команда лучше Минюста, но к сожалению, министр очень опасается решительных действий. Он не диктует экономические реформы, а ждет, пока о них заговорит президент или премьер — так было с темой приватизации, либерализации рынка земли. Нам даже не разрешали выступать на эти темы на круглых столах, пока не была ясна позиция высшего руководства.
Об увольнении
Началось это с того, что я на одном из совещаний в Кабмине высказал независимое мнение. Премьер спросил о том, что европейцы хотят видеть на международной конференции, я ответил: они хотят, чтобы мы показали, как мы тратим деньги, что у нас все прозрачно и под контролем. Видимо, ему не понравилось, что кто-то публично при членах правительства высказывается независимо — у них так не принято, с премьером все соглашаются и поддакивают. Яценюк вообще довольно нарциссическая личность. В Кабмине не умеют проводить брейнстормы, где все равны за столом – кто-то обязательно должен быть главным. И тут пришел какой-то новичок и осмеливается заявлять свое мнение.
О команде Саакашвили
Моя хорошая подруга из Гарварда была заместителем министра юстиции в первом правительстве Грузии и она нас с Мишей познакомила, как только я прилетел в Украину. Я очень часто встречался с ним в Киеве. Помню, когда случилась вся эта история с Яценюком и увольнением, он пригласил меня на обед. Я рассказал, что меня осаждают журналисты, телеканалы, газеты, зовут на шоу Шустера, на “112 канал”, а я не уверен, что вообще с этим всем делать. И Миша тогда сказал: “Ты вступил в политическую борьбу. Если ты веришь в то, что говоришь и делаешь, все равно, куда бы ты не пошел, тебе нужно выступать везде и рассказывать о себе. И все будет хорошо”. И я под влиянием его слов согласился на шоу Шустера за три часа до начала.
Как попал к нему в команду? О, это была сцена почти как в кино. У меня был билет в Мюнхен в один конец. Я уже шел по трапу к самолету, на душе было так легко: тяжелый период жизни уже позади, я предвкушал ужин, который мне готовили друзья по прилету.
Самолет был в 15:40, в 15:20 я был почти на борту и тут пришла SMS от Миши, он звал в Одессу. Я на автомате сделал еще два-три шага по трапу, подумал, развернулся и пошел назад. Попросил вернуть свой багаж и сотрудница громко уточнила мою фамилию. А кто-то из очереди сказал «О, Саша, так вы остаетесь?» Уже через три часа я ехал в Одессу, в три утра был на месте и начал работу. С тех пор я тут и мне очень нравится. Я родился во Львове и считаю себя львовянином, но меня и с Одессой многое связывает.
О работе в Минэкономики и в Одесской ОГА
В Одессе почти не ощущается влияние центрального правительства, как будто его вообще нет. Ты сам себе маленькая власть. Нам кажется, от того, что удастся сделать здесь, зависит будущее всей страны. Украинское правительство все делает очень медленно и только потому, что этого требует МВФ. В Минэкономики было чувство, что любая инициатива прессуется, что нужно подчиняться кому-то интеллектуально и политически, казалось, что сам министр всего боится. Сейчас ретроспективно я бы туда не пошел и никому бы не советовал.
А тут совсем другая история. Здесь такое чувство, будто я — в реформаторской команде, все хотят проводить реформы как можно быстрее, как можно радикальнее. Есть драйв. Ты много учишься, ведь эта команда работала вместе более 10 лет, они очень сыграны. Да и сама личность Саакашвили — магнетическая, другого такого харизматичного политика вообще нет в Восточной Европе.
О волонтерах в правительстве
Если бы меня спросили — если бы ты стал премьером на один час, что бы ты сделал? Я бы сделал так, чтобы появилась законодательная возможность моментально вывести старую гвардию из правительства и привести новых людей.
Это первое, что должны сделать реформаторы. Ведь мы пытаемся проводить реформы со старым аппаратом. Все они на протяжении десятилетий законсервировались в касту, защищенную со всех сторон, и даже если все вокруг знают, что чиновник замешан в коррупции, выгнать его сложно. Я не могу взять на работу волонтера, который полгода работал бесплатно, потому что должен без конкурса предложить рабочее место кому-то из старой гвардии.
Нам за два месяца пришло около 1000 резюме людей, которые хотят помогать. Я в день получают около 150 сообщений на Facebook, в почту, в LinkedIn об этом, люди предлагают помощь, инсайты, волонтерство.
Но действующие в госаппарате волонтеры уже начинают ерзать на своих местах – у них заканчиваются деньги, а государство предложить им денег не может. Да и плюс ко всему они должны бегать за ненужными подписями на ненужных бумажках по всему бюрократическому аппарату. Ведь эти люди надеялись менять страну, а их отправляют за бумажками. Конечно, многим это не нравится.
О выходе PayPal в Украину
Эта история хорошо иллюстрирует, как у нас делаются реформы. PayPal в Украину приводит один человек — Илья Кенигштейн, и он должен был долго ходить на встречи в НБУ и Минэкономики, долго их уговаривать, чтобы они начали что-то делать.
Есть колоссальная разница между тем, как делают реформы грузины и как это делают наши. Грузины очень агрессивны в хорошем смысле, ищут, как бы быстрее сломать систему или привнести в нее какой-то challenge. А у нас — кто-то должен сам что-то придумать и затем искать наиболее либерального чиновника, чтобы продавить эту идею. Это — не реформаторский склад ума.
Если мы хотим реформировать страну, это должен быть драйв. Если делаем либерализацию рынка — это значит, что мы привозим сюда PayPal, что сюда заходит Uber. Если ты в министерстве, ты должен быть драйвером реформ. А в Украине госаппарат очень отстает от того, что хотят делать люди, волонтеры, просто активные граждане.
Об Одессе и области
Развиваться региону мешает бюрократия и невероятная коррупция. Пару месяцев назад я разговаривал с руководителем Всемирного банка в Украине и он тогда сказал, что если у него есть возможность не делать проекты в Одессе, то он не будет этого делать. Он сказал: вы изменили риторику, но вам нужно показать, что вы изменили динамику, что все не осталось, как было. К нам сейчас приезжает множество людей — послы, министры, люди из Госдепартамента, и все говорят: в Одессе — новый фронт реформ, в Одессе воюют за державность и будущее Украины.
Об Одессе как Smart City
Очень надеюсь, что в будущем, когда айтишники будут говорить о работе в Украине, они в первую очередь будут задумываться об Одессе и области. У нас есть девять университетов, у нас есть все, чтобы айтишники начали у нас работать. Нужно только избавиться от бюрократии и коррупции и объявить, что айтишников здесь ждут, приветствуют, что им здесь помогут. Важно, чтобы здесь образовался IT-кластер, нужно модернизировать университеты, расчистить дорогу для бизнеса и для денег, чтобы сюда начали приходить smart money. Чтобы дети со всей Украины приезжали в наши вузы, оставались и делали свои проекты — как это происходит в Стэнфорде. Чтобы компании, которые разрабатывают технологии, хотели работать в Одессе. И тогда мы увидим здесь невероятное развитие.
Говоря об IT-реформах в государстве, часто упоминают Эстонию. Но нужно понимать, что эстонская e-реформа была во второй волне реформ. Сначала они реформировали госаппарат, а затем уже внедрили услуги электронного правительства. Я сейчас в Украине слышу много разговоров о e-government, но нам сейчас очень нужен не e-government, а для начала — просто government, который работает. Нужно сначала сделать функциональный, качественный, сильный, маленький госаппарат — это первая волна реформ, а уже вторая — digitalization и e-government.
Я начинал карьеру в Кремниевой Долине, работал в IT-секторе и сейчас я впервые в жизни живу в не-smart-среде. Здесь в госаппарате, в городской жизни все, что делается, делается по-дурацки, как будто ничего не менялось с прошлого столетия. Реформировать эту среду нам поможет Люба (Люба Шипович — ред.), я очень рад, что она с нами в команде.
О реформах
Мы сейчас готовим одесский пакет реформ и хотим сказать всей стране: очень важно, чтобы эти реформы в сентябре были приняты. Это не глобальные вещи, а скорее sniper shots — точечные вещи, которые поменяют экономическую реальность, уберут коррупцию.
К примеру, сейчас почти все предприятия должны получать лицензию Минэкологии, но в одесской области есть только восемь предприятий, которые реально загрязняют среду — лицензии должны получать только они. Когда в область приходят инвестиции, инвесторы ждут два месяца, чтобы их зарегистрировать. А мы говорим: регистрировать инвестиции вообще не нужно.
На таможне в проверке участвуют минимум восемь человек, из СБУ, из прокуратуры, ветеринарной инспекции и все просят взятки. Так не должно быть. Проверять должен один человек, и не как ему вздумается, а согласно расчетам компьютерной программы. В роттердамском порту (крупнейшем порту Европы) за смену работает 25 людей. А у нас — тысячи и все ходят, выискивают, где бы выбить денег. Мы хотим менять закон о госслужбе, чтобы старые кадры можно было уволить, а новые — нанять за одну неделю.
Без этого страна не сможет дышать.
