Корпорации зла: что такое шпионский капитализм и при чем тут Google

За нами наблюдают, записывают все, что мы делаем — мы и миллионы других людей, а потом продают. Интернет-пользователи стали источником бесплатного сырья, из которого производят дорогой элитный товар. Этот товар — предсказание нашего будущего, на котором компании вроде Google и Facebook делают огромные деньги в настоящем. Гарвардский профессор и писательница Шошанна Зубофф написала колонку для немецкого издания Frankfurter Allgemeine Zeitung о том, чем опасен для человечества шпионский капитализм и как мы можем ему сопротивляться. AIN.UA приводит перевод ее статьи, которая с каждым днем становится все актуальней.

Google впервые обошла Apple в рейтинге самых дорогих компаний мира в январе 2010 года (тогда обе стоили менее $200 млрд, теперь каждая оценивается более чем в $500 млрд). И хотя триумф продлился всего пару дней, успех компании имеет последствия для каждого человека в пределах досягаемости интернета. Почему? Потому что Google — нулевой меридиан для совершенно нового подвида капитализма, в котором прибыли вытекают из одностороннего наблюдения за изменениями в поведении человека. Это новый шпионский капитализм, который невозможно представить за пределами непостижимо скоростных схем цифровой вселенной Google, чей логотип определяет интернет и тех, кто в нем преуспеет.

Пока мир наблюдал за разборками между Apple и ФБР, капиталисты-шпионы развили такие возможности наблюдения за людьми, которым может позавидовать любая спецслужба. В чем секреты этих новых капиталистов, как они производят столь ошеломляющие богатства и как мы можем защититься от их всепроникающей мощи?

«Большинство американцев осознают, что за их передвижениями по стране регулярно наблюдают. Первая группа находится под наблюдением по приказу суда через несъемный полицейский маячок, прикрепленный к лодыжке. Во вторую группу входят все остальные…»

Кто-то подумает, что это заключение, конечно, правда. Другие опасаются, что это может стать правдой. Вероятно, кто-то считает, что это все глупости.

Цитата выше взята не из мрачного романа, это не высказывание топ-менеджера из Кремниевой Долины и даже не заявление чиновника АНБ. Эти слова принадлежат консультанту из сферы страхования автомобилей, произнесенные в защиту «автомобильной телематики» и технологий наблюдения, навязанных людям якобы из-за заботы об их безопасности, которые уже используются или находятся на стадии разработки. Это сфера, которая широко известна своим потребительским отношением к собственным клиентам, и у нее определенно есть причины переживать из-за угрозы, которую несут ее бизнес-модели самоуправляемые автомобили.

Сегодня информация о том, куда мы едем, как мы себя чувствуем, что мы говорим, детали нашей поездки и комфортность нашего транспортного средства превращается в маячки доходности, которые находят свое отражение в новых рекламных буклетах. Если верить нишевой литературе, эта информация используется для динамического риал-тайм наказания (повышение процентных ставок, финансовые штрафы, ограничения на время в дороге, блокировка двигателя) или поощрения (скидки, купоны, золотые звезды для получения плюшек в будущем) водителя в дороге.

Как пишет Bloomberg Business Week, благодаря этим автоматическим системам страховые компании смогут зарабатывать на информации о водителях по той же схеме, по которой Google монетизирует информацию о пользователях своей поисковой системы. СЕО Allstate Insurance хочет быть как Google. Вот что он сказал:

«Многие сегодня монетизируют данные. Вы заходите в Google и думаете, что это бесплатно. Это не бесплатно. Вы отдаете Google информацию, которую компания продает. Могли бы мы, стоит ли нам продавать информацию, которую мы получаем от водителей, другим людям и получать дополнительный заработок?.. Это долгосрочная игра».

Кто эти «другие люди» и что еще за «долгосрочная игра»? Эта игра уже не про email-рассылку каталогов и даже не про таргетированную рекламу. Игра состоит в том, чтобы продавать доступ к вашей жизни в реальном времени — к вашей реальности — чтобы кто-то мог непосредственно влиять на ваше поведение и модифицировать его ради прибыли.

Это портал в новую вселенную с новыми возможностями монетизации. Ресторан, который хочет быть пунктом вашего назначения. Станция техобслуживания, которая хочет отремонтировать ваши тормозные колодки. Магазины, которые будут приманивать вас, как мифические Сирены. «Другие люди» — это все и каждый, кто хочет кусочек вашей жизни для заработка. Неудивительно, что теперь карты Google не только покажут вам, как проехать, но и предложат, куда поехать.

Цель: глобально изменить человеческое поведение

Это лишь глазок в один угол в одной сфере, и такие глазки размножаются как тараканы. Главный аналитик данных одной кремниевой IT-компании, которая создает приложения и от которой все без ума, чтобы помочь студентам учиться, сказал мне: «Цель всего, что мы делаем — изменить поведение людей в крупных масштабах. Когда люди используют наше приложение, мы можем уловить их поведение, определить, что хорошо, а что плохо, и придумать способы вознаграждать за хорошее поведение и наказывать за плохое. Мы можем тестировать, насколько действенны наши приемы для них и насколько выгодны для нас».

Сама идея функционального, эффективного, доступного продукта как основы экономического обмена отмирает. Компания спортивных товаров Under Armour переосмысливает свою продукцию в сторону носимых технологий. СЕО Under Armour хочет быть как Google. «Если это звучит в точности как реклама, которая преследует вас по всему интернету из-за вашей браузерной истории, то у нас почти то же самое. Только Under Armour отслеживает реальное, а не виртуальное поведение и данные более специфичны… Когда люди становятся лучшими спортсменами, им нужно все больше наших продуктов».

Примеров бесконечно много, от умных бутылок водки до подключенных к интернету ректальных градусников и буквально всего, что находится в промежутке между ними. В Goldman Sachs это явление называют «золотой лихорадкой» в погоне за «огромными объемами данных».

Наступление на поведенческие данные

Это девственная территория. Наступление на поведенческие данные настолько всестороннее, что уже не вписывается в понятия приватности и ее производных. Это задача другого рода, которая угрожает экзистенциальным и политическим канонам современного либерального порядка, зиждущегося на принципах самоопределения, который создавался столетиями, если не тысячами лет. Неприкосновенность личности и идеалы социального равенства; развитие личности, автономности и морали; значение договора, свобода давать и выполнять обещания; нормы и правила коллективного договора; функции рыночной демократии; политическая целостность обществ и будущее демократического суверенитета.

Однажды мы оглянемся назад — на принятие «Права на забвение» в Европе и недавнюю отмену в ЕС доктрины «Безопасной гавани» и будем смотреть на это, как на первые шаги глобального сопротивления шпионскому капитализму.

Были времена, когда мы возлагали ответственность за захват поведенческих данных на государство и его спецслужбы. Позже мы начали винить в использовании хитрых приемов банки, брокеров данных и интернет-компании. Некоторые считают, что это неизбежное вступление в «эпоху больших данных», как будто можно родить данные чистые и невинные в каком-то возвышенном месте, где факты сублимируют в правду.

Капитализм захвачен шпионами

Захват, который мы наблюдаем, порожден исключительными аппетитами абсолютно нового поколения капиталистов. Это системная когерентно новая логика накопления, которую я называю шпионским капитализмом. Умы капиталистов захватил прибыльный проект наблюдения, который подрывает «нормальные» механизмы эволюции  и разлагает единство спроса и предложения, который в течение многих столетий, пусть неидеально, но привязывал капитализм к подлинным потребностям населения и общества, тем самым обеспечивая плодотворное развитие рыночной демократии.

Шпионский капитализм — это новая экономическая мутация, в рамках которой смешиваются нелегально широкие полномочия диджитала, радикальное равнодушие и свойственный финансовым капиталистам нарциссизм с его неолиберальным видением, которые доминируют в коммерции как минимум три десятилетия, особенно в англоэкономиках.

Это беспрецедентная форма, которая укореняется и расцветает бурным цветом на незарегулированном рынке. Первым ее открыл и консолидировал Google, потом перенял Facebook, а потом она быстро распространилась на весь интернет. Киберпространство стало ее месторождением по причине, которую руководитель Google/Alphabet Эрик Шмидт и его соавтор Джаред Коэн с ликованием описывают на самой первой странице своей книги о цифровой эпохе: «Мир онлайн на самом деле не ограничен земными законами… это самое большое в мире незарегулированное пространство».

И хотя в основном шпионский капитализм полагается на инвазивные мощности интернета как источник ресурсов и богатства, я полагаю, что он готовится воплотить подобные коммерческие практики и в реальном мире. По аналогии с этим в начале двадцатого века в промышленно развитых странах случился производственный бум. Но есть одно важное отличие. Массовое производство и его популяция, а именно потребители и работодатели, были взаимозависимы. А шпионский капитализм, в свою очередь, охотится на особую зависимую популяцию — это не потребитель и не работодатель, который, к тому же, находится в полном неведении о том, что и как здесь происходит.

Доступ в интернет как основное право человека

Когда-то мы обратились к интернету за утешением и помощью — когда наши стремления к эффективной жизни была сорваны отдаленными и все более безжалостными капиталистическими операциями второй половины двадцатого века. Менее чем за два десятилетия после выхода браузера Mosaic, который давал любому желающему простой доступ в глобальную паутину, опрос ВВС от 2010 года выявил, что 79% людей в 26 странах считают доступ в интернет своим основным правом.

Это Сцилла и Харибда нашего поколения. Практически невозможно представить себе эффективное участие в социуме — работу, образование, здравоохранение — без доступа к интернету и знаниям, даже несмотря на то, что эти некогда цветущие сетевые пространства скатываются в новый еще более эксплуататорский капиталистический режим.

Это произошло быстро, без нашего осознания и согласия. А все потому, что самый тяжелые последствия этого режима тяжело осознать и описать. Он размыт из-за экстремальной скорости и замаскирован за дорогими и непонятными машинными операциями, секретными корпоративными уставами, профессиональной риторической демагогией и целенаправленным культурным хищением.

Укрощение этой новой силы зависит от осторожного именования. Такой симбиоз нейминга и укрощения хорошо прослеживается в недавней истории с исследованием ВИЧ — именно такую аналогию я предлагаю. Три десятка лет ученые пытались создать вакцину, которая бы следовала логике предыдущих историй болезни, учили иммунную систему вырабатывать антитела, но накапливающиеся данные показали неожиданное поведение ВИЧ, который отличался по модели поведения от других инфекционных заболеваний.

Сдвиг наметился на конференции International AIDS в 2012 году, где представили новые стратегии, опирающиеся на глубокое понимание биологии редких носителей ВИЧ, чья кровь сама производила антитела. Ученые стали переходить к методам, которые копировали эту реакцию самовакцинации человека. Руководитель исследования отметил: «Теперь мы знаем врага в лицо, поэтому у нас есть несколько реальных идей о том, с какой стороны подходить к проблеме».

Суть в том, что любое успешное противоядие зависит от того, насколько мы понимаем болезнь. Мы склонны полагаться на ментальные модели, словари и инструменты, применяемые в прошлых катастрофах. Вспоминаются кошмары тоталитаризма двадцатого века и хищники-монополисты Позолоченого века. Но вакцины, которые мы создали, чтобы бороться с этими угрозами, не эффективны и даже губительны, если применять их против проблем, с которыми мы столкнулись сегодня. Это все равно что бросать снежки о гладкую мраморную стену просто чтобы смотреть, как они сползают вниз, не оставляя ничего, кроме мокрого следа.

Штраф оплачивается здесь, объезд — там.

Эволюционный тупик

Шпионский капитализм является не единственной на сегодня модальностью информационного капитализма, как и не единственной моделью будущего. Однако его свойство быстро накапливать богатство и осуществлять институционализацию сделали его основной моделью информационного капитализма. Я задаюсь следующими вопросами: станет ли шпионский капитализм доминирующей логикой аккумуляции нашего времени или же он станет эволюционным тупиком — зубастой птицей на долгом пути капитализма? Что повлечет за собой эффективная вакцинация?

Выздоровление зависит от множества индивидуальных, социальных и юридических адаптаций, но я уверена, что борьба с «болезнью-врагом» не может начаться без принципиально нового оружия, которое создано с учетом успешной трансформации шпионского капитализма из инвестиций в капитал. Это один из ФОКУСов в моей новой книге Хозяин или Раб: Борьба за душу нашей информационной цивилизации (Master or Slave: The Fight for the Soul of Our Information Civilization), которая выйдет в начале следующего года. В этой короткой статье я бы хотела поделиться несколькими мыслями касательно проблемы.

Предсказать и продать

Люди время от времени изобретают новые экономические логики и их коммерческие модели, а затем оттачивают их методом проб и ошибок. Форд изобрел массовое производство. General Motors институционировал его в новую фазу развития капитализма, внедрив и отшлифовав администрацию и профессиональный менеджмент в промышленных масштабах. В наше время Google для шпионского капитализма — то же самое, что Форд и General Motors были для массового производства и управленческого капитализма сто лет тому назад: первооткрыватель, изобретатель, пионер, ролевая модель, основной участник и диффузионный хаб.

По сути Google — это материнское начало идеального типа новой экономической логики, основанной на предсказаниях и их продаже, древнем и вечно прибыльном ремесле, которое использует человеческий страх неопределенности с самого начала времен.

Парадоксально, определенность и неопределенность — оба являются источником страха и одним из самых плодотворных начал. Они породили универсальную потребность в социальном доверии и сплоченности, системах социальной организации, семейных связей, а также законной власти, договора в качестве официального признания взаимных прав и обязанностей и теории и практики в том, что мы называем «свободной волей».

Когда мы избавляемся от неопределенности, мы теряем человечность, связанную с задачей отстаивания определенности перед лицом неизвестного будущего, в пользу пустоты вечного подчинения плану, составленному кем-то другим.

Косвенная связь с рекламой

Большинство людей считают, что успех Google связан с его рекламной моделью. Но открытия, которые привели к резкому росту доходов и рыночной стоимости Google, лишь косвенно связаны с рекламой. Успех Google исходит из способности предсказывать будущее — а точнее, будущее поведение.

С самого начала Google собирал данные о поведении пользователей, когда те делали запросы в его поисковой сети. Такой себе субпродукт поисковой активности. Тогда такие журналы данных воспринимались как отходы, их никто методично не собирал и надежно не хранил. Пока один молодой стартап не осенило, что эти журналы можно использовать, чтобы обучать и постепенно улучшать поисковую машину.

Проблема вот в чем: удивительные поисковые результаты, которые система выдает пользователям, целиком основываются на поведенческой информации, которые эти же пользователи ей предоставили. Это законченный и автономный процесс, в котором пользователи замкнуты сами же на себе. Вся польза, которую дают пользователи, реинвестируется в пользовательский опыт в виде усовершенствованного поиска.

В этом цикле не осталось ничего, что Google не мог бы обратить в капитал. До тех пор, пока эффективность поисковой системы зависит от поведенческих данных о максимально возможном количестве пользователей, взимать за это деньги слишком рискованно.

Google был классный, но он еще не был капитализмом — как и множество других интернет-стартапов, которые хвастались пользователями, но не доходами.

Сдвиг в использовании поведенческих данных

2001 год принес с собой крах доткомов и давление инвесторов на Google. Тогда рекламодатели выбирали ключевые слова для своих показов. Google решил попробовать увеличить рекламные доходы, применив свои уже довольно окрепшие аналитические возможности, чтобы повысить релевантность рекламы для пользователей, а следовательно и ее ценность для рекламодателей. С точки зрения технологии это значит, что Google наконец перепрофилировал растущий запас поведенческих данных. Отныне данные стали использоваться для того, чтобы правильно подобрать ключевые слова к объявлениям, используя тонкости, которые можно выявить только имея поведенческие данные и глубокую аналитику, в избытке имеющиеся у Google.

Сейчас стало понятно, что этот поворот к использованию поведенческих данных был переломным моментом в истории. Данные, которые мы когда-то игнорировали и отбрасывали, трансформировались в то, что я называю поведенческим излишком. Удивительно успешная практика Google в «адаптации» рекламы к страницам продемонстрировали трансформационную ценность этого поведенческого излишка для генерации доходов и превращения инвестиций в капитал.

Поведенческий излишек был абсолютно бесплатным активом, который полностью переломил ход игры. Актив, который можно конвертировать из улучшения сервиса в сторону подлинного рыночного обмена. Ключевое в этой формуле то, что этот обмен происходит не между компанией и пользователем, а между компанией и компанией, которые понимают, как заработать, делая ставки на то, как пользователи будут вести себя в будущем.

В этом контексте пользователи более не замкнуты сами на себя, являясь поставщиком и потребителем одновременно. Они стали залогом дохода на новых типах маркетплейсов, на которых пользователи — и не покупатели, и не продавцы. Они стали источником бесплатного сырья, которым кормится новый вид производственного процесса.

Несмотря на то, что это общеизвестные факты, их значение недооценивают, в них так и не разобрались. Просто случилось открытие на удивление прибыльного коммерческого уравнения — ряд правовых отношений, которые постепенно институционировали в своеобразную экономическую логику шпионского капитализма. Это как новообнаруженная планета со своими собственными законами физики, пространства и времени, 67-часовым днем, изумрудным небом, перевернутыми горными кряжами и сухой водой.

Паразитирующая форма прибыли

Уравнение: поначалу толчок к большему количеству пользователей и каналов, сервисов, устройств, мест и пространств крайне важен для постоянного роста запаса поведенческого излишка. Пользователи со своей человеческой природой являются источником бесплатного сырья. Затем применение машинного обучения, искусственного интеллекта и науки о данных для постоянных алгоритмических улучшений порождает дорогущее, запутанное и эксклюзивное производство 21 века. Затем новый способ производства перерабатывает поведенческий излишек в продукты, которые созданы, чтобы предсказывать поведение пользователей в настоящем и будущем. Эти продукты продают на мета-маркете нового типа, который торгует исключительно будущим поведением.

Чем лучше (прозорливее) продукт, тем меньше рисков для покупателей и больше объемы продаж. Прибыли в шпионском капитализме проистекают в основном, если не полностью, из таких рынков торговли поведением в будущем.

Несмотря на то, что основными покупателями на таких рынках исторически были рекламодатели, нет причин ограничиваться только ими. Уже наметился тренд, когда кто угодно заинтересованный в монетизации вероятностной информации о нашем поведении и/или влиянии на поведение в будущем может заплатить, чтобы получить возможность играть на бирже, где поведенческие состояния отдельных людей, групп, тел и вещей покупаются и продаются.

Именно так сегодня капитализм трансформируется у нас на глазах: сначала прибыль на продуктах и сервисах, потом на спекуляции, а теперь на поведении. Последние мутации объясняют, почему всплеск диджитала не смог повлиять на экономический рост, а его столь множественные возможности используются ради фундаментально паразитарной формы прибыли.

Непервородный грех

Значение поведенческих излишков поторопились замаскировать — как в Google, так и вообще в интернет-сфере, обозвав его «цифровыми выхлопами», «цифровыми обрезками» и т.п. Эти эвфемизмы для обозначения поведенческого излишка служат идеологическими фильтрами точно так же, как на самых первых картах Северной Америки целые регионы отмечали терминами вроде «язычники», «неверные», «идолопоклонники», «примитивы», «вассалы» или «повстанцы». Отмечая такими терминами коренных жителей, их поселения и владения, фактически захватчики провозглашали себя пророками, которые несут мораль и закон, а разрушения и убийства оправдывали тем, что они делают это во имя Церкви и Монархии.

Теперь мы на месте коренного населения Америки, чьи претензии на самоопределение исчезли с карт нашего поведения. Они были изъяты в удивительном и дерзком акте экспроприации шпионами, которые заявляют о своем праве игнорировать все границы в своем любопытстве и намерено влиять на самые подробные нюансы нашего поведения. Для тех, кто спрашивал о логическом завершении глобальных процессов коммодификации, ответ такой: все закончится обнищанием нашей интимной реальности, перерожденной в поведение для мониторинга и модификации, покупки и продажи.

Процесс, который начался в киберпространстве, отражает капиталистическую экспансию 19 века, предшествовавшую веку империализма. В те времена, которые Ханна Арендт описывала в «Истоках тоталитаризма» (The Origins of Totalitarianism), «так называемым законам капитализма было разрешено творить реальность» по мере того, как они приходили на менее развитые территории, на которые не пришел закон.

«Секрет нового счастливого свершения заключался именно в том, что законы более не стояли на пути жадных власть имущих классов», — писала она. Там «деньги могли наконец порождать деньги», без необходимости проходить «долгий путь капиталовложения в производство».

«Первородный грех обыкновенного ограбления»

Для Арендт эти заграничные приключения капитала определяли естественный механизм капитализма. Маркс развил идею «первоначального накопления» как теорию большого взрыва — Арендт называла это «первородным грехом обыкновенного ограбления», в рамках которого захват земель и природных ресурсов были основополагающим событием, которое закладывало основу для аккумуляции капитала и становления рыночных систем. Экспансия капитализма 60-70 годов, как писала Арендт, демонстрировала, что этот тип первородного греха должен был повторяться снова и снова, «пока мотор накопления капитала внезапно не замер».

В своей книге «Новый империализм» (The New Imperialism) географ и социальный теоретик Дэвид Харви построил на этой идее собственное понятие «аккумуляции раскулачивания». «Что делает аккумуляция раскулачивания, так это высвобождает набор активов… при очень низкой (иногда нулевой) стоимости. Избыточный капитал может ухватиться за такие активы и незамедлительно пустить их в оборот для получения прибыли… Он также может отражать попытки определенных предпринимателей… «присоединиться к системе» и искать преимущества накопления капитала», — пишет он.

Прорыв в «систему»

Процесс, благодаря которому поведенческий излишек повлек за собой открытие шпионского капитализма, служит примером этого паттерна. Это основополагающий акт экспроприации для новой логики капитализма, построенной на выгоде от наблюдения, которое проложило Google путь к становлению капиталистическим предприятием. В 2002 году — в первый прибыльный год Google — основатель Сергей Брин смаковал свой прорыв в «систему»:

«Честно говоря, когда на дворе еще был бум доткомов, я чувствовал себя чмом. У меня был интернет-стартап, как у всех остальных. Он был неприбыльный, как и все остальные стартапы, что в этом сложного? Но когда мы стали прибыльными, я почувствовал себя настоящим бизнесменом», — Сергей Брин, сооснователь Google.

Брин был капиталистом, это да, но призошла мутация, не похожая ни на что ранее существовавшее в мире.

Когда мы понимаем условия уравнения, становится ясно, что требовать приватности у шпионских капиталистов или продвигая запрет на торговлю персональными данными в интернете — все равно, что просить Генри Форда собирать каждую Model T руками. Это как просить жирафа укоротить себе шею или корову перестать жевать.

Такие требования являют собой экзистенциальную угрозу, которая угрожает основным механизмам выживания предприятия. Как, по-вашему, компании, чье экономическое существование зиждется на поведенческом излишке, должны добровольно перестать захватывать поведенческие данные? Это все равно что просить их совершить суицид.

Больше поведенческого излишка для Google

Императивы шпионского капитализма означают, что всегда нужно больше поведенческого излишка, который можно конвертировать в активы, делать на его основе предсказания, продавать на эксклюзивные рынки и трансформировать в капитал. Например, в Google и его новой холдинговой компании Alphabet каждая операция и инвестиция преследует цель увеличить урожай поведенческого излишка как в виртуальном, так и реальном мире. Вот так заходит солнце за изумрудный небосвод по окончании 67-часового дня. Ничего похожего на социальный бунт, который аннулирует коллективный договор о практике, связанной с раскулачиванием поведения, и помешает шпионскому капитализму вершить судьбу данных.

Какой должна быть новая вакцина? Мы должны переосмыслить то, как можно вмешаться в специфические механизмы, которые производят выгоду из наблюдения, и тем самым тем самым восстановить изначальный либеральный порядок в капиталистическом проекте двадцать первого века. При осуществлении этой задачи мы должны помнить, что оспаривать монополию Google или любого другого шпионского капиталиста — это решение 20 века для проблемы 20 века, которая хоть и до сих пор важна, но не обязательно может разрушить стройное уравнение шпионского капитализма.

Нам нужны новые способы, которые могут прервать, вывести за рамки закона или урегулировать 1) первоначальный захват поведенческих излишков, 2) использование поведенческого излишка в качестве бесплатного сырья, 3) чрезмерные и эксклюзивные концентрации новых средств производства, 4) производство предсказательных продуктов, 5) продажу предсказательных продуктов, 6) использование предсказательных продуктов для операций третьего порядка: модификации, влияния и контроля, и 7) монетизацию результатов всех этих операций.

Это важно для общества, для людей. И также важно восстановить здоровую эволюцию самого капитализма.

Удар с воздуха

В традиционном повествовании об угрозе конфиденциальности институциональная секретность росла и индивидуальные права были подорваны. Но такая постановка вводит в заблуждение, потому что приватность и секретность — не противоположности, а скорее точки соприкосновения. Секретность — это эффект, приватность — причина.

Упражняясь в праве человека на приватность, мы продуцируем выбор, согласно которому каждый может сам решать, что секрет, а что нет. Право на неприкосновенность частной жизни в свою очередь дает право принимать решения, но это скорее крышка от ящика Пандоры либерального порядка. Внутри ящика политический и экономический суверенитет пересекается с еще более глубокими и неуловимыми причинами: идеей индивидуальности, проявлением самости, ощущением свободной воли.

Шпионский капитализм не изымает эти права вместе с их причинами и следствиями — он их скорее перераспределяет. Вместо того, чтобы дать права людям, эти права концентрируют внутри режима наблюдения, рождая абсолютно новое измерение социального неравенства. Последствия такого сценария беспокоили меня в течение многих лет и с каждым днем ощущение опасности только растет. Объем этого эссе не позволяет мне следовать от фактов к выводам, но я предлагаю эту мысль в виде резюме.

Шпионский капитализм выходит за рамки традиционной институциональной территории частной фирмы. Он аккумулирует не только шпионские активы и капитал, но также права. Такое одностороннее перераспределение прав поддерживает в частном порядке соблюдение режима наказания и вознаграждения, который в основном свободен от обнаружения и санкций. Он работает без особых механизмов согласия и в традиционной форме «выход, голос или верность», которая связана с рынками, или в форме демократического надзора, который выражается в законности и урегулированости.

Глубоко антидемократическая власть

Как результат, шпионский капитализм порождает глубоко антидемократическую власть, которую можно квалифицировать как удар с воздуха: удар не по государству, а скорее по людям, свержение народного суверенитета. Он бросает вызов принципам и практикам самоопределения — в физической жизни и социальных отношениях, политике и государственности — которое человечество выстрадало такими огромными жертвами. Уже только по этой причине подобные принципы не должны быть утрачены в одностороннем стремлении к изуродованному капитализму. Еще хуже лишиться их из-за нашего собственного невежества, приобретенной беспомощности, невнимательности, неудобства, привыкания или страха. Я верю, это основа, на которой зиждется наше будущее.

Ханна Арендт однажды отметила, что возмущение является естественной человеческой реакцией на деградацию человеческого достоинства. Обращаясь к своей работе о происхождении тоталитаризма она писала: «Если я описываю эти условия, подавляя свое возмущение, я тем самым извлекаю этот конкретный феномен из контекста человеческого общества и краду часть его природы, лишая его одного из важнейших присущих ему качеств».

Так что вот что я вынесла для себя и, возможно, для вас: голые факты шпионского капитализма обязательно вызывают во мне возмущение, потому что они унижают человеческое достоинство. Будущее этой истории зависит от возмущенных этим проектом ученых и журналистов, должностных лиц и политиков, которые понимают, что их власть берет свое начало в основополагающих ценностях демократических сообществ, и простых граждан, которые понимают, что эффективность без автономии не является эффективной, соблюдение вынужденной зависимости — это не социальный контракт, а свобода от неизвестности — не свобода.

Автор: Шушанна Зубофф, почетный профессор Harvard Business School,

Источник: Faz.net