В депутаты Верховной Рады восьмого созыва баллотировались довольно много известных на IT и телеком-рынке предпринимателей и руководителей. Среди тех, кто попал в парламент после выборов 2014 года, был и бывший глава компании “Датагруп” Александр Данченко, который сейчас возглавляет комитет по вопросам информатизации и информационных технологий. Редакция поговорила с депутатом о том, какие законопроекты нужны IT-отрасли, зачем Украине IT-министерство, и почему правоохранители ищут IP-адреса в женских сумочках.
Почему решили идти в депутаты? В Раде пока не очень много представителей телеком-отрасли.
Было несколько причин. После Революции достоинства сотрудники “Датагруп” не только защищали нашу страну на фронте, но и занимались защитой от киберугроз – если помните, в ходе выборов были неоднократные попытки взлома правительственных сайтов. Компания много реализовала проектов для армии по связи и инфраструктурным проектам.
Плюс я наблюдал, как в Киевсовете работал коллега по ИКТ-рынку Андрей Логвин, и решил пойти на выборы в составе партии “Самопоміч”. Было желание изменить страну, и мне казалось, это легко. Сразу после выборов были ожидания, что прямо со следующего дня начнем реформы. Но уже к июлю-августу прошлого года эти иллюзии развеялись.
Вы еще участвуете в управлении “Датагруп”?
Сразу после того, как я принял присягу – нет. Это было мое личное решение и стратегия, я почти 16 лет провел в одной компании, вырастил ее с нуля до более чем полутора тысяч сотрудников, она уже была готова к свободному плаванию. Сейчас никакого участия в операционной или любой другой деятельности компании я не принимаю. Я даже просил команду, чтобы в первый год моего избрания “Датагруп” не участвовала в любых тендерах по Верховной Раде.
После того, как вы ушли из компании, в декабре 2015 года Александр Кардаков уволил Максима Смелянца и еще нескольких топ-менеджеров. СМИ причиной называли некий “подпольный бизнес, построенный на активах компании”. Что вам об этом известно?
Ни при мне, ни на тот момент никакого подпольного бизнеса в “Датагруп” не было, компания всегда была прозрачной. Могу сказать, что у компании на 1 декабря 2015 года была одна из лучших команд в Восточной Европе.
Я думаю, что произошло недопонимание между участниками событий, плюс каждый по-своему истолковал сообщения в СМИ. Если бы такие события имели место быть, то, наверное, компания в 1-2 квартале показала бы сумасшедший рост. На сколько мне известно, то Датагруп выполняет запланированный бюджет, который спрогнозирован в 2015 году. А люди, которые в декабре 2015 года по каким-то причинам покинули компанию, сейчас очень активно помогают новой команде.
После этого в компании еще раз сменилось руководство.
Смена руководства в «Датагруп» стала логичным шагом после смены мажоритарного акционера, которым стал фонд Horizon Capital. И это событие в контексте притока инвестиций в телеком-бизнес – очень хороший сигнал для отрасли.
2015 год был для “Датагруп” одним из лучших по показателям, и думаю, что 2016 будет не хуже. Я верю, что новый менеджмент выведет компанию из зоны турбулентности.
Макс Нефьодов говорил о том, что выходцам из бизнеса довольно сложно сразу привыкнуть к работе в госорганах: на работу тратится примерно 20% времени, остальное бюрократия, вроде 500 документов в день на подпись… Какие у вас впечатления от работы в ВР?
Мы с Максом обсуждали эти вещи. Когда я только пришел в ВР, то думал: сейчас одним махом все поменяем. Но здесь другой менталитет, многие депутаты из старой генерации “чьих-то” будут, даже партии – не партии, а образования имени кого-то.
Мне не нравится слово “клептократия”, но по-другому здесь не скажешь. Мало кто работает, исходя из интересов страны. Как со всеми поддержанной, прописанной в Коалиционном соглашении, но по факту не реализованной административной реформой в отрасли: все кричим “ура”, но из окопов не выходим. Зарубежные институты дают интересную статистику по количеству реально работающих депутатов в ВР: от 38 до 43 человек из 450.
Новой генерации политиков ясно, что именно необходимо менять. Но основной массе эти изменения не нужны. Не могу сказать, что у меня сумасшедшее разочарование, просто за это время спустился с небес на землю, стал более реально смотреть на вещи, оценивать объем работы и добиваться маленьких “перемог”, как в случае с IT-комитетом.
Ведь в Раде долгое время отдельного комитета по IT не было?
Да, мы этот комитет создавали “через тернии”. В стране с мощнейшим потенциалом IT в парламенте не было комитета, который бы защищал интересы этой отрасли. Нигде в мире в названии госорганов уже не осталось “транспорта и связи”, даже аббревиатура ИКТ уже устарела. Везде используют “цифровое общество”, “цифровое будущее”.
Во всем мире почтовая связь – это отрасль связи. Но у нашего комитета хотели почту отобрать, ведь почту возят грузовики – значит, это транспорт!
У меня даже были парадоксальные сложности с названием комитета, когда я предложил название «Комитет по вопросам развития цифрового общества». На меня старое поколение депутатов смотрело с подозрением, мол, а как же это “цифровое общество” на визитке будет читаться? Вот “информатизации и связи” – уже другое дело, звучит солидно, а если еще и транспорт туда добавить…
Доходило до анекдотических ситуаций. Во всем мире почтовая связь – это отрасль связи. Но у нашего комитета хотели почту отобрать, ведь почту возят грузовики – значит, это транспорт!
Исходя из такой логики надо энергетику в комитет по связи определять, ведь электричество по кабелям передается.
Очень сложно было консолидировать работу рынка, законодателя и других органов власти – с одной стороны, а с другой – была сложная внешняя работа – доказывать важность и необходимость ИКТ-рынка для экономики и государства в целом. Старая формация живет еще понятиями сырьевой экономики потребления, а не цифровой экономики инноваций.
А ведь IT, вместе с агросектором, является локомотивом украинской экономики сейчас, показывает рост год к году, занимает третье место по ВВП, и мы понемногу доносим мысль о том, насколько эта отрасль важна для Украины.
Что сложнее: управлять телеком-бизнесом или комитетом в ВР?
Это разные жизни, сравнивать это невозможно. Начнем хотя бы с того, что ты здесь никем не можешь управлять. Даже у главы ВР не всегда получается пригласить депутатов в зал, на место работы. У глав комитетов тоже нет никаких рычагов влияния на нардепов. Тотальная безответственность.
Вы давно отстаиваете идею министерства IT, зачем оно нужно отрасли?
Еще при “злочинной владе” было решение сделать независимое министерство, но в результате из этой идеи получился обман и диверсия. Из Минтранссвязи вывели администрацию связи, временно присоединили ее к Госспецсвязи и как бы забыли об этом. Для чего это делалось – и так понятно: перевести и гражданскую связь под контроль ФСБ РФ. Каждый из нас тогда имел шансы попасть под мониторинг российских спецслужб.
В то же время, красивым жестом добавили к НКРС букву “И” (хотя это бред, НКРС – телеком-регулятор и никогда не регулировал информатизацию). На этом все и закончилось. До ВР этого созыва у нас были только НКРСИ и Госспецсвязи, гражданской связью никто не занимался.
Во всем мире существует классический треугольник власти: регулятор – законодатель – исполнитель. В Украине есть регулятор, вот работает Комитет, а исполнительной ветки власти нет. Даже если ВР голосует за инновационные законы, у нас пока некому их выполнять. Сейчас у нас ИКТ регулируют четыре разных министерства и 18 департаментов, и все соревнуются за бюджет! Это бардак.
Почему не взлетели электронные декларации? Просто в Кабмине нет органа, ответственного за информатизацию. Если бы он был, он бы составил ТЗ на программу, которая сама соединялась бы с базами таможни и налоговой, работала бы быстро и стоила копейки.
Другой пример: у нас волонтеры за два года за свои деньги построили сумасшедшее количество решений. Супер. Но они же между собой не работают. Как можно пользоваться электронной медицинской карточкой, если она работает во Львове, но перестанет работать, как только вы переедете в Винницу?
Европа планирует потратить на создание этой единой инфраструктуры около 600 млрд евро. Инвестиции, которые могут из этой суммы достаться Украине – 6 млрд евро
Говорят, мол, Данченко с таким министерством хочет регулировать рынок. Но министерство цифровизации нужно прежде всего государству, полномочий влезать в рынок у него не будет. Оно будет формировать государственную политику и стратегию по развитию цифрового общества с конкретным планом внедрения проектов. Например: через пять лет вся параллель коммуникаций между государством и гражданином должна стать электронной, через три года у всех должна быть единая ID-карта, через год – электронные выборы.
И не важно, как ответственная структура будет называться, но должен быть ответственный. Сейчас в правительстве эту функцию неформально выполняет первый вице-премьер Степан Кубив. Я очень рад, что теперь Кабмин, ВРУ и Администрация президента в лице Дмитрия Шимкива работают в унисон над созданием платформы цифровой экономики. У нас уже есть первые успехи.
В июле премьер Гройсман и еврокомиссар по вопросам цифровой экономики и цифрового общества Эттингер договорились о создании рабочей группы по присоединению Украины к «Цифровому сообществу ЕС». Что это означает? Европа планирует потратить на создание этой единой инфраструктуры около 600 млрд евро. Примерная оценка инвестиций, которые могут из этой суммы достаться Украине – 6 млрд евро, это вложения в оптику, сети нового поколения, софт.
Уже в октябре Степан Кубив в Брюсселе обсуждал проекты разработки и внедрения современных технологий, в том числе и 5G, снижения платы за роуминг до уровня тарифов внутри страны. Для Украины присоединение к Цифровому сообществу – это весомый шаг не только с точки зрения развития отрасли, но и м привлечения инвестиций в экономику.
Когда случились обыски в «Датагруп», Денис Довгополый в твиттере пошутил, мол, раньше при обысках бежали к Данченко, а к кому теперь бежать самому Данченко? Сейчас в ВР рассматривается законопроект №3719 в т.ч. вашего авторства , который запретит изымать серверы. Почему его никак не примут?
Если рассматривать судьбу этого законопроекта, нам придется поднять целый пласт проблем. Первый и самый главный момент – что лично мне неприемлемо и тяжело в ВР – это политические торги внутри парламента. Депутатам неинтересно проголосовать за хороший законопроект, они действуют по схеме “ты мне, я тебе”. “ОК, он хороший, но если я проголосую, что мне за это будет?” Глобальный торг, а не “давайте сядем и поработаем на страну”. Я только теперь начал понимать выражение “политика – это искусство невозможного”.
Когда прокатилась волна массовых обысков, рынок и профильные ассоциации обратились за помощью в Комитет. Но случалось и так, что буквально через несколько часов после обращения я звонил в компанию, предлагал писать заявление в СБУ, прокуратуру, а там уже все “порешали”. Конечно, были примеры, когда люди готовы были идти до конца, но их мало. Это вторая проблема.
Третья проблема: ведь почти в 50% случаев неправа сама компания. Но наши правоохранители, вместо того, чтобы доказывать свою правоту, предпринимают какие-то странные формальные шаги, вроде изъятия техники, «маски-шоу», ограничения свободного перемещения сотрудников, порчи офисного имущества. Даже если есть подозрения на нарушения со стороны компании и нужно изъять сервер, зачем «выносит» и блокировать всю компанию? Ведь если вы на вокзале сдали вещи в ячейку и что-то нарушили, из камеры хранения не будут выносить все ячейки подряд, а вскроют именно вашу.
Если возвращаться к историям про обыски, то есть анекдотичные случаи: как-то во время следственных действий в женской сумочке искали IP-адрес. Когда следователей спросили, мол, вы знаете, что это такое, они ответили: “Не знаем, но мы его найдем”. Через два месяца был обыск у основателя украинской биткоин-ассоциации, у него дома пытались найти биткоины.
Еще одна проблема: на данный момент у спецслужб нет другого инструмента, кроме изъятия серверов. Нет оборудования, с помощью которого можно приехать и снять копии с серверов. Речь ведь не о флешках, а о специализированной технике, стоящей миллионы долларов.
Во время обыска в женской сумочке искали IP-адрес. Когда следователей спросили, мол, вы знаете, что это такое, они ответили: “Не знаем, но мы его найдем”
Это комплексная проблема. С одной стороны нужно следить за выполнением законов, с другой – не разрушать бизнес. Этот законопроект как раз и обеспечивает такой баланс.
Но принимается он со сложностями, его забросали правками. К нему поступило около 200 или 300 правок. Чтобы вы понимали, каждую правку комитет обязан рассмотреть, физически на одну правку может уходить 20-30 минут, а теперь умножьте 200 правок на 30 минут. А без решения комитета выносить его в парламент нельзя.
Есть еще один нюанс: ни одна реформа, ни один, даже самый прекрасный закон, не будет работать, пока не будет судебной реформы.
Среди других законопроектов из IT и телеком-блока – проекты про радиочастотный ресурс, про электронные коммуникации, многие другие. Какие можно назвать самыми важными для отрасли, что они поменяют глобально?
Мы разработали целый блок таких проектов, которые за 10 лет обеспечат результативность реформ всей отрасли. Важен каждый из них. Проекты по электронным коммуникациям, РЧР, инфраструктуре, облачным технологиям, электронные доверительные услуги и кибербезопасности – это пять основополагающих. Если принимать их по отдельности, один без другого работать не будет.
У нас, кстати, чиновники на рабочих местах не имеют права пользоваться Facebook или Google, ведь они – в облаках
Проект об инфраструктуре урегулирует «войну» провайдеров с облэнерго и коммунальщиками, когда с одной стороны, провайдеров не пускают на электроопоры, выставляют им сумасшедшую арендную плату, с другой – провайдеры без спросу сверлят стены, вешают оптику, незаконно подключаются к энергии. Это даст и развитие 3G, ведь сейчас план развертывания 3G страдает, операторы не успевают вовремя прокладывать оптику из-за конфликтов с облэнерго, коммунальными предприятиями.
Проект по электронным коммуникациям отменяет 20-летней давности Закон “О телекоммуникациях”, который полностью устарел. Это и новые цифровые отношения, это и технологическая нейтральность и рефарминг, это и 4G, это и независимый регулятор. Из 7 лицензий на операторскую деятельность остается одна – на частоты. Если мы не примем эти законопроекты, то появление 4G в Украине мы отбросим минимум на полтора года.
Пару слов про законопроект об облачных технологиях. Ведь он не только о разрешении использовать облака в госогранах. Сейчас у нас, кстати, чиновники на рабочих местах не имеют права пользоваться Facebook или Google, ведь они – в облаках. Зачем существует это ограничение – и так понятно. Ведь, чем платить 300 грн в месяц за облако, лучше построить себе ЦОД за миллион грн.
Но влияние этого законопроекта – шире. Если мы его примем, контент-провайдеры из других стран, вроде Google или Facebook, получат возможность размещать свои ресурсы на территории Украины. Представьте, как это повысит инвестпривлекательность страны.
Почему газовая труба прошла через Украину – это географически самый короткий путь. Если компания гоняет трафик из США в Китай, делать это через нашу страну – более оптимальный путь, в том числе и с точки зрения безопасности и сохранности данных. Задержки меньше, latency лучше. Плюс в Украине отличного качества транзитная оптика. Не могу раскрывать детали, но сейчас несколько крупных мировых компаний-контент-провайдеров ведут переговоры с правительством о том, чтобы размещать в Украине свою инфраструктуру.
Если до Нового года ВР не рассмотрит эти проекты, она фактически проголосует против экономики знаний.
