«Грязное бельишко Google+»: исповедь бывшего сотрудника проекта, который возненавидел Google

Теперь, когда Google+ закрыли, я могу проветрить грязное бельишко этого отвратительного проекта и его управленческой команды. Это будет очень длинная история подгорания, которая длилась несколько лет.

Морган Аллан Кнутсон

Очень странный апплаинг

Я получил свой дизайнерский опыт в двух неприбыльных организациях, которые ориентировались на гражданский активизм. Их продукты использовали миллионы людей, а я был единственным дизайнером, который умудрялся работать над 4-5 разными проектами одновременно.

В 2008 году я женился и понял, что мне банально нужно больше зарабатывать. Я начал общаться с рекрутерами в поисках новых возможностей. Преимущественно в маленьких стартапах. Мне даже написали из Kickstarter, но с ними у нас не срослось.

Потом откуда не возьмись явился Google. Я помню этот момент: «Я? Они шутят что-ли? Парень, который провалил школу и бросил колледж?». Тем не менее меня пригласили на собеседование. Это был набор в команду Chrome.

Мне дали задание по дизайну и время на его выполнения. Вот здесь можно до сих пор его найти. Затем мне пришлось тащиться в Лос-Анджелес на собеседование в дурацком, похожем на колледж, кампусе. Я страшно нервничал.

Весь процесс был ужасно бессистемный. В какой-то момент фронтенд-разработчик с галстуком-бабочкой начал задавать мне супертупые вопросы по CSS. Но у меня был и союзник, няшка по имени Питер — до сих пор ценю его веру в меня.

Шли недели — от Google ни слуху ни духу. Я смирился и начал отвечать другим рекрутерам. Устроился в загибающийся новостной стартап Ongo. А потом, спустя 3-4 месяца с момента собеседования (серьезно, ну кто так делает?) со мной связались из Google — я получил работу. 

Токсичный менеджмент, сексуальные домогательства и деньги на ветер

Первый день был очень странный. Именно так я представлял себе адаптацию свежего студента в престижном колледже. Я был в большой группе «нуглеров», нас проводили в огромный актовый зал. Там я узнал кодовое слово своей команды, которое ни о чем мне не сказало. Мне объяснили, что я буду работать в Google+. Вот черт.

«Ну ладно, — подумал я. — Я покажу себя с лучшей стороны и со временем переведусь в Chrome или что-нибудь еще более крутое».

Мне выдали бейдж и проводили в здание, в котором я буду работать. Интерьер здания можно было описать одним словом — «кич». Офис Google+ находился в главном корпусе, на соседнем этаже с кабинетом Ларри Пейджа (этот «кабинет» занимал целый этаж). На эти этажи не имели доступ остальные 12 000 сотрудников Маунтин-Вью, которые не работали в Google+. А мы имели, причем не только к «офису» Ларри, но и в его кафе — супермодное веганское «Облако», которое не выжило бы в реальном мире.

Откуда такая эксклюзивность? Что делало проект таким особенным? Позже я узнал, что старший вице-президент проекта Google+ Вик Гундотра использовал свое влияние, чтобы быть поближе к главе компании. 

Он был довольно харизматичным. Помню, как он часто флиртовал с женщинами из команды. При этом, мой стол вплотную примыкал к стеклянному офису Вика — он буквально мог видеть, что происходит на экране моего монитора — но за 8 месяцев не сказал мне ни слова. Ни «привет», ни «пока», ни «спасибо» за ненормированную работу. Ни одного рукопожатия — мы даже глазами ни разу не встретились.

Видение Вика было основано на страхе: «Google создал knowledge graph, а Facebook выскочил со своим social graph. Если мы не получим доступ к их социальному графу, мы не сможем заявить, что проиндексировали ВСЕ мировые данные». На тот момент это, впрочем, звучало логично для Google.

Вик имел большое влияние в Google и агрессивно его использовал. Он сделал Google+ настолько вездесущим, насколько это вообще было возможно. Менеджер любого продукта был заинтересован интегрировать в него Google+.

Например, если твоя команда работает над Gmail или Android и ты интегрируешь в них Google+, вся твоя команда получит бонус, умноженный на 1,5-3. Это около 15% годовой зарплаты. Чертова тонна денег за то, что ты подпортил свой продукт раздутым мусором, который никому не нужен.

Это сделало Google+ центром вселенной Google, и Вик чувствовал себя непобедимым. Правда, в 2014 году он покинул компанию. Точно не знаю, почему, возможно, из-за одного из таких случаев (экс-сотрудница компании Келли Эллис заявила о регулярных сексуальных домогательствах со стороны вышестоящего менеджмента, на почве которых возник конфликт. Среди участников инцидента она назвала имя Вика Гундотры — ред.).

Несправедливые зарплаты и неравномерная загрузка

В Google меня конечно же спросили, сколько я получал на прошлой работе. Зарплата у меня была сильно ниже рыночной, но для некоммерческого сектора просто отличная. Мне сделали оффер в $115 000 плюс четырехлетний опцион на $100 000. Все еще ниже рынка, но больше, чем я когда-либо зарабатывал, поэтому я согласился не раздумывая.

Никогда так не делайте. Всегда торгуйтесь. И не сообщайте потенциальному работодателю, какая у вас зарплата на текущей позиции — говорите, какую зарплату вы хотите. Их цель — сэкономить деньги, а ваша — получить максимальный оффер. И вы должны действовать в своих интересах, а не на пользу им.

Должность у меня тоже была низкая — UI-дизайнер второго уровня. При этом я имел уже солидный опыт за плечами. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что моими коллегами стали выпускники «Лиги плюща», для которых Google был их первой работой после колледжа!

Один из них работал над крошечной панелькой на внутренней странице Google+. Всю задачу можно было описать одним словом — «несущественно». Я был в шоке, ведь на прошлых работах я сам один вел по несколько полноценных проектов одновременно. Первое, что я подумал: «Как же так? Почему это вообще работа? Тебе за это еще и платят?!»

Я оказался в команде из более чем 50 дизайнеров. Некоторые из них никогда до этого реально не занимались дизайном. При этом я был с ними на одном уровне ответственности. Они были не интернами, а полноценными сотрудниками Google.

Мой первый проект — редизайн блока для фотографий — я выполнил за пару недель, и не знал, чем теперь себя занять, так что начал слоняться по собраниям и предлагать коллегам свою помощь. Рисовал иконки, разрабатывал какие-то UI — кому что нужно. Я познакомился с некоторыми людьми, но что более важно, я узнал, чем они занимаются. И это выглядело не очень хорошо. Все проекты были каким-то бессвязными и неприкаянными — не часть единого целого.

Основная цель у них была построить и скопировать как можно больше, чтобы просто «выдержать гонку». Без оглядки на общую экосистему Google вообще. Просто кучка UX-дизайнеров, которым наплевать на пользователей и их опыт. Для них было важно закрывать задачи, потому что в этом суть игры.

Было не очень понятно, чем занимается каждая отдельная команда, что странно, ведь Google казалась такой открытой. Настолько, что ты мог открыть веб-страницу и посмотреть детали буквально по любому сотруднику — начиная от должности и заканчивая расположением его стола. И тем не менее, я не понимал, с кем мне нужно работать, чтобы достигнуть своих целей.

Бюрократия и перетягивание одеял

Вскоре моего менеджера, который мне реально нравился за то, что он всегда поддерживал в сотрудниках инициативу и не занимался микроменеджментом, заменили его подчиненным. Это был вопиюще некомпетентный дизайнер, обожающий бюрократию и политические игры, который был намерен проработать в Google всю свою жизнь. Назовем его Грэг. Он с самого начала мне не нравился, а я не нравился ему. И теперь он стал моим начальником.

На тот момент я топил за RTC (Real Time Communications — общение в реальном времени). Hangouts вышли из Google+, и изначально этой командой управлял Грэг — отчасти именно поэтому его уважали. Ведь Hangouts был единственной хорошей функцией всего этого богомерзкого продукта. Вот так выглядел Google+, когда я только в него пришел: куча секций, мусора, ужасная навигация. Я очень хотел это изменить.

Я хотел, чтобы RTC стал центральной функцией. Сделал responsible design, чтобы справа было видно друзей, а если у вас достаточно большой экран, то и все ваши переписки. 

То был январь 2012 года. Я показал свой дизайн коллегам, многим он понравился. Даже Грэг неохотно его одобрил. Он сказал, что я должен «продать» его вышестоящему менеджеру, но, выслушав мой питч, тот рассмеялся. «Нет, мы не будем это внедрять. На носу I/O, и последние 4 месяца мы потратили на расширение для Chrome, которое делает что-то похожее. Если это появится и в Google+, нас засмеют».

Я спросил, разве это не должно работать так, чтобы чаты были доступны пользователю повсюду, на что получил отрицательный ответ. Я был подавлен. Честно говоря, не уверен, что он вообще понял то, что я ему показывал. 

Моими идеями заинтересовалась команда User Experience ENGINEering (UXE) и за несколько недель мы вместе построили полностью рабочий прототип. Грэг потом использовал его в своем питче для Вика по редизайну, на который меня не позвали. Я чувствовал себя использованным, но смирился — ведь Вику понравилось! Вся работа теперь строилась вокруг моего проекта. 

Чтобы в Google проект воспринимали всерьез, у него непременно должно быть кодовое название. Я хотел, чтобы мой назывался North Star (Северная звезда). Довольно высокомерно, согласен, но у меня были большие амбиции на его счет. Я рассказал нескольким людям, что хочу такое название, чтобы посмотреть на их реакцию. Они отвечали невнятно, что-то вроде «да, наверное, почему бы и нет». А спустя пару дней Грэг сообщил мне, что Вик предложил назвать проект North Star.

Был похожий случай. Мне поручили сделать редизайн кнопки +1. При этом меня тошнило от логотипа Google+, он был композиционно несбалансирован и вообще выглядел глупо, как-будто его делали аматоры. Я его переделал, после чего на меня обрушился шквал критики от одного из самых первых дизайнеров Google+ и его коллег. Я сдался и сделал редизайн кнопки с их тупым старым логотипом.

Когда я уволился, они использовали мою версию логотипа, потому что она была намного лучше. Но их не волновало, что лучше — их волновало, чтобы только их работа была внедрена. Чтобы получать за это поощрения.

Бардак и расточительство

Google+ был колоссальной тратой ресурсов. Например, каждый человек в команде получал корпоративную карту на $500 с разрешением покупать любое нужное ему устройство. В какой-то момент я накупил барахла, в котором не очень-то нуждался. Мне просто уже было все равно. Грэг потащил меня к HR и пытался убедить их, чтобы меня уволили. На что HR ответил: «Ой, я думаю, он понимает, что больше так делать нельзя».

Чтобы выкатить редизайн, в команду взяли много новых разработчиков, совершенно не оглядываясь при этом на их предыдущий опыт. В Google+ царило мнение, что раз они успешно прошли рекрутинговый процесс, то смогут сами во всем разобраться. Но это не так. Например, построить новые алгоритмы для функции «поделиться» взяли инфраструктурного инженера. Вопиющая трата ресурса — он никогда не должен был попадать на эту задачу.

Тем не менее, редизайн наконец выкатили, и передо мной стояла задача — найти себе новый проект. Уходить я не хотел, Google — огромная компания, и нет никаких проблем в том, чтобы сменить команду. Для этого нужно лишь написать письмо в интересующий проект и предложить свои услуги. Единственная проблема — это письмо увидят все, включая твоих коллег.

Я не хотел никого расстраивать, но спустя несколько дней все-таки решился на этот шаг. В итоге я получил ответ от команды Fiber TV (но после интервью оказалось, что дизайнер им не нужен), а потом — от другого дизайнера Google, который предлагал мне поучаствовать в его «специальном проекте» — дизайн-системе для iOS. Я согласился. Через неделю я уже летел в Нью-Йорк, чтобы присоединиться к проекту.

Рядом со мной сидел еще один сотрудник Google, которому совершенно не было до меня дела. Квинтэссенция антисоциальности. Тогда я подумал, что ненавижу эту компанию.

За несколько дней до этого мне позвонили из Dropbox и предложили сходить на собеседование. Я сразу же согласился. На собеседовании я получил самое благоприятное впечатление от компании: никаких тупых вопросов, никакой политики. Все занимаются своим делом. Вскоре они предложили мне работу. Я почувствовал огромное облегчение, потому что на своем новом проекте в Google мне не нравилось — я чувствовал себя чужаком-неудачником.

В этот раз я торговался о зарплате до последнего и в итоге получил предложение, которое показалось мне справедливым. Мне дали почти такой же входной бонус, как 4-летний опцион от Google.

Я вернулся в Маунтин-Вью и написал Грэгу уведомление об уходе. Не прошло и пары секунд, как он перенаправил его HR. В рассылке я попрощался с компанией (стандартная практика) и получил множество сердечнейших пожеланий от сотрудников Google. Это было и приятно, и ужасающе одновременно.

В Dropbox я проработал 4 года, и это была одна из лучших работ. Меня любили и уважали. Я брал на себя много задач, руководил командами, нанимал людей. После Dropbox я соосновал Shift, который привлек $140 млн. Сегодня я работаю над другим стартапом.

Вместо эпилога

Когда я уходил из Google, Грэг попытался перекинуться со мной парой дежурных фраз и протянул руку для рукопожатия. Я прошел мимо, бросив ему: «Спасибо, нет».

«Пффф, серьезно?», — сказал он. Тогда я развернулся, толкая двери спиной, и, глядя ему в глаза, произнес:

«Да, серьезно».

Конец.