Редактор Guardian Доминик Руше написал колонку, где рассказал о своей долговременной зависимости от игры Pokémon Go. Журналист AIN.UA приводит ее перевод.
Меня зовут Доминик. Мне 52 года, я отец двух детей и призер Пулитцеровской премии (одна из самых авторитетных наград в журналистике — ред.). И я зависим от Pokémon Go.
Я начал играть с момента выхода приложения в 2016 году. Изначально мне удалось прятать свою зависимость на волне его популярности. Все играли тогда в Pokémon Go. Со временем популярность прошла — но не для меня.
Три года спустя я прошел в игре 1841 км и поймал больше 11 000 покемонов. Я играл везде, где был: Мехико, Токио и так далее.
У меня есть несколько объяснений своей зависимости. Первую описал американский психолог Беррес Скиннер. Он разработал концепцию «оперантного обусловливания», которая демонстрирует, как награды и наказания изменяют поведение. В то время как у Скиннера были голуби и крысы, которые клевали на кнопки, чтобы получить еду для его экспериментов, я постоянно захожу в свой телефон за виртуальными наградами.
Но большую часть времени я не получаю то, чего хочу — и это, оказывается, только подпитывает мою зависимость. Субъекты (голуби, крысы, я) устают от задания, если они всегда получают то, что хотят. Если есть баланс «удача — неудача», они остаются заинтересованными.
Исследования Скиннера помогают объяснить, почему мы все еще заходим в Facebook, Instagram и почту. Мы снова и снова ищем «награды» в куче «неудач».
Но «оперантное обусловливание» нельзя обвинить во всех моих бедах. Раньше я играл во многие игры, но моя «преданность» рано или поздно кончалась. Что не так с Pokémon Go?
Французский философ Ги Дебор еще в 1967 году предсказал новую эру капитализма, где массы будут умиротворены и отвлечены «зрелищем» — нескончаемым потоком медиаконтента.
Чтобы разрушить «зрелище», существовует инструмент под названием dérive, своего рода неструктурированное городское блуждание, которое позволяло людям восстанавливать ландшафт для своих собственных целей.
Дебор вряд ли имел в виду Pokémon Go, но в этом есть свое сходство. Привычные ландшафты в игре также переориентируются. Новый слой накладывается поверх предписанного, карта перерисовывается, функции меняются. Я поворачиваю налево, когда я должен идти направо; на север — когда должен идти на юг. Pokémon Go дает мне повод побродить.
Я такой не один — в Pokémon Go играют много людей, включая моих сверстников. На фестивале Pokémon Go Fest, куда я тоже пришел, их собралось 60 000. К концу дня мой стыд угасает, ведь вижу вокруг прекрасных людей. Да, многие из них стеснительные; они вместе, но раздельно; их взаимодействие опосредовано игрой. Но их дружба и доброта реальны.
Впрочем, сомнение меня не оставляют. Всякий раз, когда я вижу неизвестного покемона, оно возвращается снова. Зрелище держит меня в плену.
Какого черта я делаю? Я должен был скачать Duolingo и учить испанский вместо этого.
Я снова погружаюсь в ненависть к себе, поэтому отправляюсь в Художественный институт Чикаго, надеясь, что высокая культура выведет из строя мой мозг. Но 20 минут спустя я снова открываю приложение — по всему музею расставлены «Покестопы».
