В апреле УП исполняется 10 лет. На момент становления коллектив «Украинской правде» состоял всего нескольких человек. Вместе с Ґеоргием Ґонгадзе и Аленой Притулой работали Дарка Чепак и Евгений Захаров (Самойленко), дизайнер и системный администратор. Сейчас «Украинская правда» – это коллектив из 30 человек, которые работают на самой УП и нескольких дочерних проектах.
По мнению Алены, сегодня самая большая в современной журналистике проблема – это вопрос доверия к СМИ, и к интернет-изданиям в том числе. Больших приемов на день рождение УП не планируется – это будет праздник для своих. Сама Алена считает себя асоциальным типом, поэтому практически перестала ходить на публичные мероприятия. У нее есть работа и работа, а кроме работы – узкий круг друзей и сад в частном доме родителей.
«Бывали в моей жизни моменты, когда я думала: да продам все к чертовой бабушке, устала, хочу отдохнуть! А потом проходит тяжелый период, и понимаю, что УП – это фактически мой ребенок», – признается она.
Но до этого признания был еще долгий и интересный разговор.
– Алёна, в апреле «Украинской правде» исполняется 10 лет. С какими иллюзиями вы за это время расстались? И наоборот, что оказалось даже лучше, чем вы предполагали?
Праздновать мы будем 17 апреля, хотя первый материал вышел 15 апреля перед референдумом 16 апреля 2000-го. Мы готовились выйти в день референдума, чтобы его освещать, и на этой волне хоть немного набрать читателей. Но по техническим причинам нам это не удалось.
Это был второй в Украине политический сайт. В тот момент из СМИ был только сайт UA Today, который существует и сейчас, но, насколько я знаю, достаточно слабо поддерживается и читается. Мы – одни из немногих, кто дошел до этого времени. Сразу после нас, месяцев через пять, появился Pro.UA, еще чуть позже – Корреспондент.net.
Я, честно говоря, на тот момент не видела в интернете того, что вижу сейчас. Я не предполагала, что это настолько мощный инструмент. Это сейчас понятно, что интернет конкурирует наравне со всеми средствами массовой информации, а многие из них даже опережает…
У меня не было каких-то завышенных ожиданий, единственное, что для меня в тот момент было важно, что эта сфера совершенно свободна от цензуры и не регулируется государством. В 2000-м на самом деле существовала достаточно жесткая цензура, причем это не был какой-то комитет, где сидели цензоры и что-то вычеркивали. Цензура существовала в умах людей, чаще всего в умах редакторов, руководителей и владельцев СМИ. Поэтому журналисты, которые хотели написать правду, отдавали эти материалы нам, за такой счет свободы слова мы и выросли. У меня такое ощущение, что сейчас мы подходим к такой же ситуации.
Я не могу сказать, что у меня были какие-то иллюзии в тот момент. Пожалуй, я с удивительным счастьем понимаю, какой правильный шаг я когда-то сделала, уйдя из «Интерфакса»…
