В прошлом году японская компания SoftBank открыла салон связи в Токио, где продавцами-консультантами стали роботы модели Pepper. Они оборудованы колесами с поддержкой разных направлений движения, множеством сенсоров, двумя руками и планшетом, через который пользователи могут вводить информацию. Pepper умеют выражать эмоции, а также распознавать выражения лиц и эмоции посетителей. Сейчас на службе у бизнеса находятся более 10 000 таких работников: Pepper трудятся в SoftBank, Pizza Huts, на круизных лайнерах и в обычных домах.

В менее беспокойном мире эти роботы символизировали бы милую технологическую инновацию. Но для множества экспертов и разного рода предсказателей, Pepper стал предвестником настоящей беды — обесценивания человеческого труда. Не зря же множество статей о том, как «роботы приходят за вашей работой», украшают фотографии именно этой модели.

В последние годы общей истиной стало утверждение того, что серьезные успехи в роботизации и создании искусственного интеллекта ведут нас к «безработному будущему». Как выражаются исследователи MIT Эрик Бриньольфсон и Эндрю МакАффи, «мы живем во вторую машинную эпоху». В ней рутинная работа всех типов — на производстве, в продажах или ресторанном бизнесе — автоматизируется на постоянной основе, а не за горами и закат более сложного аналитического труда. К примеру, широко цитируемое оксфордское исследование 2013 года предсказывает, что более половины американских трудовых предложений находятся под угрозой полной автоматизации в ближайшие 20 лет.

Многие лидеры технологического мира, вроде Илона Маска и Сэма Альтмана, так уверены в неизбежном наступлении безработного будущего — и, возможно, так боятся мести за это — что уже сейчас заняты размышлениями о том, как построить справедливое общество, в котором останется меньше работы. Отсюда и внезапная популярность в Кремниевой долине идеи безусловного дохода.

В общем, драматическая получилась бы история, но есть один подвох: у идеи о неотвратимом наступлении роботов не так много доказательств.

Сравнить это можно с посадкой самолета при плохой погоде. Если пилот окажется в условиях плохой видимости, ему останется только ориентироваться по приборам для безопасного приземления. Так и в экономике. Если все действительно так плохо, и роботы меняют экономику, есть два надежных показателя: совокупная производительность труда должна расти, а поиск работы — усложняться.

Возьмем продуктивность — это численное значение количества продукции за единицу времени. Поскольку автоматизация позволит компаниям производить больше, нанимая меньше людей, волна роботизации должна стимулировать рост производительности труда. Но оказывается, рост этого показателя за последнее десятилетие рекордно мал в историческом выражении.

В золотые времена американской экономики, между 1947 и 1973 годами, производительность труда росла в среднем на 3% ежегодно. С 2007 года показатель увеличивается на 1,2% — антирекорд со времен Второй Мировой. А за последние годы рост составил и вовсе по 0,6%. И это на фоне роста возмущений о повальной роботизации.

Окей, возможно замедление связано с тем, что людей вытеснили из производственной индустрии в сферу услуг (где, исторически, фиксируется меньшая производительность). Но даже отдельно взятое фабричное производство не показывает существенного роста. Это не значит, что примеров, когда автоматизация поменяла многое, не существует. Просто они незаметны на общем фоне.

Рынок труда тоже не показывает признаков страха перед робопокалипсисом. Уровень безработицы — на уровне 5%, а во многих сферах компании жалуются на недостаток сотрудников, а не излишки рабочей силы. И хотя миллионы работников лишились работы во времена Великой рецессии, сейчас все приходит в норму. Более того, зарплаты тоже выросли. Вообще, это исторический тренд, но сейчас их рост опережает инфляцию и производительность. Такого бы не происходило, если бы люди-сотрудники уходили в прошлое.

Автоматизация должна провоцировать трудовую миграцию. Люди бы меняли работу за работой, вытесняемые роботами. Но и здесь факты говорят об обратном. В США трудовая миграция рекордно низка — в период с 2000 по сегодня, в эру наибольших опасений насчет подъема роботов и AI, она достигла всего 38% от показателей в период с 1950 по 2000 годы. Среднее время работы приблизилось к показателю «золотой эры стабильности», 1950-х.

Это не значит, что новые веяния не имеют значительного влияния на экономику. Просто оно выражена значительно большим количеством нюансов и ограничено, в отличие от катастрофических предсказаний. Масштабное исследование, проведенное в 17 странах, показало следующие результаты в сфере производства, сельского хозяйства и бытовых услуг: снижается время труда низкоквалифицированных сотрудников, однако общее количество работы не падает. Зарплаты и вовсе растут. Иными словами, автоматизация меняет подход к труду, но в обозримом будущем не грозит оставить нас безработными. МакАффи настаивает, что ключевой вопрос — не потеря рабочих мест, а изменение их доступности.

По его прогнозам, большие изменения ожидают сферу ритейла и транспортных перевозок. И даже в этих индустриях ситуация не так пугающа, как кричат некоторые заголовки. Согласно недавнему отчету Goldman Sachs, автономные автомобили будут «съедать» по 300 000 рабочих мест в год. Вот только прогноз для свершения такой тенденции — не менее 25 лет. В свою очередь, Организация экономического сотрудничества и развития поместила в «зону риска» 9% всех вакансий в 21 стране. Внушительные показатели, но не катастрофические.

Впрочем, есть ведь и гораздо более угрожающие прогнозы, вроде того оксфордского исследования. При более близком рассмотрении они не выдерживают критики. Их логика проста: если работу можно автоматизировать, значит так тому и бывать. Не учитывается только положение дел в реальном мире.

Есть образцовый пример банкоматов. Внедренные в начале 1970-х для замены человеческого труда, они получили всеобщее распространение к 1990-м. Только в США их сейчас более 400 000. Но как отмечает экономист Джеймс Бессен, статистика показывает, что число кассиров в период с 2000 по 2010 год выросло. Увеличивая плотность размещения банкоматов, банки также удешевляли открытие новых отделений. И хотя предполагается, что число кассиров в следующем десятилетии все таки упадет на 8%, это же не 50%. Да еще и спустя 45 лет после того, как роботы должны были оставить людей без работы. Согласно исследованиям Бессена, из 271 занятий, указанных в списке 1950 года, автоматизация к 2010 году убила только одну профессию — оператор лифта.

Но ведь сегодня автоматизация проходит гораздо быстрее, поэтому историческая статистика не внушает доверия. И снова, в отличие от футуристических прогнозов, декларирующих капитуляцию привычных институтов под напором инноваций, реальные показатели говорят об обратном. Не зря же индустрия микрочипов начинает отставать от запланированного Аланом Муром расписания.

Корпоративная Америка, к примеру, не слишком верит в безработное будущее. Если бы преимущества автоматизации были так очевидны, деньги в это направление лились бы рекой. Все не так. За последнее десятилетие инвестиции в софт и IT росли медленнее, чем ранее. Капитальные инвестиции с 2002 так и вовсе увеличивались меньше, чем в любой из послевоенных периодов. Совершенно не та картина, которой ждешь от автоматизирующегося мира. Что касается «пепперов», общие траты на роботов в США составили всего $11,3 млрд в прошлом году. На домашних животных американцы тратят в шесть раз больше.

Если данные не подтверждают опасений о нашествии роботов, почему в нем уверены так много людей, в том числе за пределами Долины? В США, к примеру, это случайное совпадение двух широко видимых трендов. В период с 2000 по 2006 годы 6 млн работников на производствах были уволены, а рост зарплат стагнировал. Тогда же индустриальные роботы получили большее распространение, а искусственный интеллект впервые доказал собственную полезность. Вроде бы логично, соединить вместе два феномена: роботы убивают хорошо оплачиваемую работу на производстве, а вообще доберутся до всех нас.

Но в глобальной экономике с 2000 года случилось и кое-что другое: Китай вступил во Всемирную торговую организацию и начал производить существенно больше. Это, а не автоматизация, бросило вызов американским фабрикам. Согласно исследованию под названием «Роботы и работы», внедрение роботов «сократило» около 670 000 человек с 1990. А в период с 1999 по 2011 увеличение торговли с Китаем спровоцировало 2,4 млн сокращений. Иными словами, Дональд Трамп, в какой-то мере, прав насчет проблемы с трудоустройством «синих воротничков».

Окей, но ведь автоматизация уничтожит множество работ в будущем. Как говорит МакАффи, о реальном внедрении вещей вроде AI, машинного обучения, самоуправляемых автомобилей и грузовиков говорить пока рано. Они не сильно поменяют ситуацию в ближайшем будущем. В исторической перспективе вопрос выглядит еще интереснее. Последние 200 лет люди только тем и занимались, что перекладывали труд на механизмы — и пока одни работы исчезали, появлялись новые.

Иллюстрация: Wired.

Даже наши страхи насчет автоматизации и компьютеризации не новы — скорее похожи на эхо опасений из поздних 1950-х и начала 1960-х. Тогда рядовые жители тоже были убеждены, что повальная безработица неизбежна. Так называемый комитет Тройной революции, состоящий из видных ученых и мыслителей, в 1965 году писал, что «возможности машин растут непропорционально быстрее человеческих. Это разрывает связь между работой и доходом, изгоняя из экономики все больше мужчин и женщин». Тогда это называлось «кибернацией» — сейчас термин можно без потери смысла заменить на «автоматизацию» или «искусственный интеллект».

Общим местом в этих исторических моментах выступают наши противоречивые страхи. С одной стороны, нам говорят, что роботы придут на наше место и благодаря сверхъестественной производительности труда, поменяют индустрии одна за другой. Если это случится, экономический рост взлетит, а общество станет, в общем-то, богаче. В то же время сообщается, что мы находимся в эпохе стагнации, а экономика застряла с медленным ростом и неизменными зарплатами. В таком мире нам следует беспокоиться о том, как мы будем поддерживать стареющее население, платить по медицинским счетам, не рассчитывая на значительное обогащение. Оба сценария возможны. Но одновременно они не могут воплотиться в жизнь.Опасаться подъема роботов и стагнации — бессмысленно. И все таки, именно этим множество умных людей и занимается.

Иронично в отношении всех этих катастрофических предсказаний и то, что если робопокалипсис станет реальностью, множество других экономических проблем исчезнут. Последнее исследование консалтинговой компании Accenture, к примеру, предполагает, что внедрение искусственного интеллекта поднимет рост годового ВВП США до 4,6%. Такой рост позволит легко справиться с проблемами вроде социального обеспечения или стоимости здравоохранения. Зарплаты вырастут. И раз уж пошел разговор о дележе экономического пирога, лучше делить растущий пирог, чем усыхающий.

Увы, будущее этого исследования пока кажется туманным. И если серьезно, доказательства того, что в прошлом страхи насчет автоматизации не оправдались, не значат, что в отношении будущего они безосновательны. Просто сейчас непросто разглядеть, каким образом мы можем оказаться в катастрофическом положении, учитывая скромные вложения компаний в новые технологии и небольшой экономический рост. В некотором смысле, проблема вообще не в том, что роботы придут на наши места. Хуже будет, если этого не случится.